Кто такой Жак Деррида? Чем он знаменит? Это французский философ, который инициировал создание Международного философского коллежа в Париже. Деррида - последователь учений Ницше и Фрейда. Его концепция деконструкции во многом перекликается с философией логического анализа, хотя с философами этого направления он категорически не мог найти контакта. Его способ действия - разрушение стереотипов и создание нового контекста. Исходит эта концепция из того, что смысл раскрывается в процессе чтения.

Громкое имя

Последние тридцать лет Жак Деррида и его философия часто упоминались в книгах, лекциях и журналах. На несколько лет он даже стал объектом кино и мультфильмов. Известна даже одна песня с его упоминанием. Жак Деррида известен авторством самой сложной философской работы своего времени. Он прожил 74 года и перед своей смертью в 2004 году сделал два противоречащих друг другу прогноза о том, что будет после его смерти. Французский философ был уверен в том, что его быстро забудут, но сказал, что некоторые его работы останутся в памяти. По сути, эти слова определяют мятежную сущность философа; его работа определялась постоянным нежеланием оставаться в рамках привычной личности.

Как узнать философа?

Как-то Петер Слотердайк заметил, что можно вычислить философа по его работам, где предложения строятся из глав из аргументов. Второй же способ основывается на переходе к контексту и поиску скрытого смысла тезисов. Естественно, текст может стать менее важным, нежели контекст. Жак Деррида выбирал работу с текстом, а от второго особых результатов не ждал. Он замечал, что не требует от читателя погружения в свои тексты и ощущений экстаза от этого, но хочет видеть критическое отношение к переводам и сноскам.

Въедливый персонаж

Французский философ оказался настоящим педантом. В своих работах он затрагивает множество самых разных вопросов, критикует западноевропейскую философию, а метафизику преодолевает через аналитику понятий. Возникает риск подмены истинного смысла ложным, а основного - пограничным. Обычная модель знания была отвергнута философом, то есть для осознания смысла текста можно не знакомиться с текстом. Такая модель предполагает а Деррида утверждал, что понимание требует изучения в сравнении с другими предметами и возможности распознавания в разных ситуациях. Мысли философа были вызовом для многих собратьев по цеху.

В книгах

Писал ли Жак Деррида книги? Конечно! В одной из наиболее известных работ 1967 года он утверждал, что акцент на настоящем скрывает отношение к смерти. Иными словами, признание того, что человек существует, означает, что человек смертен. Философ не стремился показать своё превосходство, но преданно любил то, что подвергал деконструкции. Именно в такой модели для него проявлялось величие Платона, Гегеля или Руссо. Теплее всего работы Жака воспринимали в литературных кругах, где их изучали наряду с трудами прочих постструктуралистов. Деррида первым стал использовать слова и термины, соединяющие взаимоисключающие смыслы. Примером станет pharmakon, означающий лекарство и яд, либо espacement, что значит пространство и время одновременно. На неподготовленного читателя такие термины производят странное неоднозначное впечатление.

Цитаты и крылатые фразы

Чтобы обрести себя, Деррида писал автобиографию, которую никак не мог закончить, ведь во многих ситуациях он не идентифицировал себя. Деррида считал, что львиная доля биографий пишется как раз из стремления встретиться со своим "я". Философа за его высказывания обвиняли в расплывчатости и неумении формулировать свои мысли, а также в претензии на оригинальность. Помимо своей концепции оставил Жак Деррида цитаты. Вот они иногда бьют не в бровь, а в глаз.

• "Такова судьба языка - отходить от тела" - разве поспоришь с такой фразой?
• "Временами изощренность предстает как умение сделать правильный выбор в соответствии с интуицией" - такой аргумент охотно используют уставшие от привычных форм экстраверты.
• А как вам его знаменитая мысль о том, что «Да» нуждается в повторении?! Ведь это действительно гениальное наблюдение. Точно таким же можно считать замечание о том, что читатель должен быть либо совсем неискушённым либо сверхискушённым.

Биография философа

В Алжире родился Жак Деррида. Философия его много взяла от родины. Отец Жака по происхождению еврей, который водил детей в синагогу. Деррида зациклился на идее эмигрантства и сравнивал себя с испанскими евреями. Акцент на иудейских корнях имел место во всех его работах на протяжении всего жизненного пути.

Большую часть жизни философ провёл в Париже, где читал свои лекции. После его работы осталась целая комната разных изданий и переводов, а также чулан, набитый записями.

Смерть мало заботила Жака по факту, хотя он часто вспоминал о ней. По сути, он ставил её на одну ступень с призраками, напоминая, что приближение к смерти тесно связано со страхом, гневом и печалью. Стало быть, нет нужды изобретать нечто новое, если все эмоции пережиты. Трагедия существования жизни. Долголетие - не благословение, так как означает много разных смыслов, которые определяются в момент смерти. До последнего момента человек может представлять свою жизнь достойным и прекрасным существованием, но итог будет красноречив и, скорее всего, покажет, что жизнь была плохой, содержала ошибки и досадные недоразумения. Последние секунды подскажут, что искажает смысл бытия и почему являются ошибочными счастливые воспоминания.

В своих книгах Деррида говорил о том, что письменность превалирует над словом. В искусстве, по его мнению, существуют различные уровни смыслов, которые автор не осознаёт и не всегда предполагает.

В 1964 начал преподавать философию. Заметной фигурой во французской философии Деррида стал в 1967, когда выходят три его книги: Голос и феномен (La Voix et le phénomène ), Письмо и различие (L"Écriture et la différence ) и Грамматология (De la Grammatologie ). С 1968 по 1974 он постоянно преподает в университете Джонса Хопкинса, а после 1974 – в Йельском университете.

«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем. Западная философия, по мнению Деррида, базируется на том, что он называет «логоцентризмом», согласно которому существует некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики (logos). Это допущение порождает иерархические различения, такие, как смысл/форма, сущность/случайность, серьезный/несерьезный, буквальный/переносный, трансцендентальный/эмпирический, где первое понятие рассматривается как первичное, а второе оказывается производным, осложняющим или раскрывающим первое. Деконструировать эти оппозиции означает прежде всего обратить иерархию, показав, что качества, относимые ко второму понятию, таковы, что именно первое понятие следует трактовать как вариант второго, а не наоборот: например, что буквальное есть не что иное, как частный случай переносного, фигурального (буквальное «забыло» о своей фигуральности).

Решающим примером для Деррида является случай речи и письма, который обсуждается в Грамматологии . Мыслители трактовали речь как естественную, непосредственную форму языка и недооценивали письмо, видя в нем лишь производную форму, суррогат живой речи. Тем самым они оттесняли на задний план важнейшие свойства языка, чтобы основать его понимание на идеализированной модели речи, особенно на опыте собственной речи, когда значение кажется непосредственно присутствующим. Письмо оставлялось в стороне как безличная и пустая техника записи; однако можно показать, что эта казалось бы пустая повторяемость есть условие существования любых знаков, а саму речь следует рассматривать как версию письма – письма в обобщенном значении, являющегося условием как речи, так и письма в узком смысле. Такая инверсия подрывает логоцентрическую иерархию и раскрывает те свойства языка, которые были вытеснены и подавлены.

Суммируем то, что сделал Деррида в своих работах, в следующих пяти пунктах. (1) Деррида демонстрирует живучесть логоцентризма в западной мысли и неразрешимость его парадоксов, а также маловероятность его преодоления, поскольку любая критика логоцентризма опирается, в конечном счете, на логоцентрические понятия. (2) Деррида указывает на важность элементов, кажущихся маргинальными, и на зависимость систем от того, что они вытесняют и подавляют. (3) Деррида разрабатывает технику интерпретации, необычную для философии, поскольку она использует ресурсы риторики текста, и продуктивную для литературной критики, исследующей язык и его парадоксальность. (4) Хотя Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены. (5) Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности или основания.

Жак Деррида родился в богатой еврейской семье, начальное образование он получил в хедере, затем отправился во Францию получать светское образование. После окончания лицея (1953) поступил в Эколь нормаль суперьер в Париже, где познакомился с Л. Альтюссером , М. Фуко , П. Бурдье , Ж. Женеттом. В 1960-1964 годах Деррида преподавал в Сорбонне, был ассистентом С. Башляр, Ж. Кангийема, П. Рикера . В 1962 году вышла его первая работа, в которой можно обнаружить все основные темы его будущих исследований, - «Введение» к «Началам геометрии» Гуссерля .

С 1964 года Деррида работал профессором философии парижской Гранд Эколь. В 1966 году Рене Жирар пригласил его на коллоквиум в Балтиморе, с этого времени начинается сотрудничество Деррида с рядом американских университетов. В 1967 публикуется несколько центральных произведений Деррида, его работы получают признание по всему миру, однако во Франции академическая среда относится к нему весьма сдержанно. В 1972 участвует в коллоквиуме в Серизи, посвященном творчеству Ницше , в 1974 году становится одним из основателей авторитетной серии современной философской литературы «Философия в действии» (La philosophie en effet). В 1980 Деррида защищает диссертацию в Сорбонне. В 1981 участвует в движении в защиту чешских интеллектуалов, приезжает в Прагу, где его арестовывают по обвинению в распространении наркотиков; только после вмешательства Ф. Миттерана и французского правительства чешские власти освободили Деррида. В 1983 Деррида становится первым директором только что основанного Международного философского колледжа, затем избирается в Высшую школу социальных наук на должность старшего преподавателя. На протяжении 1980-х гг. Деррида принимает участие во многих политических акциях, например, встречается с палестинскими интеллектуалами, а также снимается в нескольких фильмах («Disturbance» Гэри Хилла). В 1989 году он выступает с докладом на коллоквиуме, организованном Юридической школой Сардоцо в Нью-Йорке, с которого начинается период деконструктивистских исследований в области теории права и справедливости. В 1990 философ посетил СССР по приглашению Академии наук, им были прочитаны лекции, посвященные теме «национализма в философии», также Деррида провел несколько встреч и семинаров с российскими философами. По материалам этой поездки была издана книга «Жак Деррида в Москве».

Главными источниками исследований Деррида стали критически переосмысленные феноменология Э. Гуссерля, фундаментальная онтология М. Хайдеггера , спекулятивная логика Гегеля, а также общая структуралистская парадигма, завоевавшая признание в 1960-е гг. Большое значение для Деррида приобрела традиция литературного авангарда. Его критический подход, впоследствии получивший название «деконструкция », отправляется от анализа учения Гуссерля о знаке, которому посвящена работа «Голос и феномен» и предисловие Деррида к «Началам геометрии» Гуссерля. По мнению Деррида, в гуссерлевском описании знака и классификации разных типов означивания просматривается типичная для западной метафизики привилегия присутствия (данности смысла, самоданности сознания, изначальности природы или субстанции и т. п.). Знак выступает в качестве метафизического понятия, которое, однако, способно поставить под вопрос саму метафизику, если нам удастся показать, что процесс означивания не может быть исключен в результате феноменологической редукции. Деррида демонстрирует, что первично данный в интуиции феноменологический смысл не может быть внешним или предшествующим по отношению к знаку, то есть структура знака оказывается более общей, нежели структура самого присутствия. Процедура подобного показа (деконструкция) намечает основную канву работ Деррида, связанных с ограничением действия центральных посылок западной метафизики, истолкованной как онто-тео-телеология (то есть теория, исходящая из примата «живого настоящего», присутствия, отождествляемого с Высшим Сущим и высшей целью). Работы Деррида, не облекаясь в формы завершенного учения, всегда остаются соотнесенными с частными, сингулярными, событиями европейского мышления - так, он занимается анализом произведений Арто , Фрейда , Руссо , Леви-строса , Гегеля , обнаруживая в них возможность деконструкции общей метафизической интенции стирания знака в пользу присутствия и связанного с присутствием «голоса» («фоноцентризм» метафизики). Неустранимость динамической и экономической работы означивания (или различения, differance), которая налагает ограничение на задание независимой инстанции присутствия, метафизического центра, приводит Деррида к установлению такого уровня онтологической игры, который, не будучи метафизическим «началом», «архе», описывается в качестве предшествующего по отношению к самой философии присутствия. Подобный уровень у Деррида в наиболее общем виде получает название «архиписьма» (archi-ecriture), чем подчеркивается фундаментальность письменной коммуникации, традиционно противопоставляемой устной.

Основные положения Деррида были сформулированы в работах 1960 - 1970 гг., среди которых следует выделить «О грамматологии», ставшую своеобразной «библией» постструктурализма, а также сборники статей «Письмо и различие» и «Края философии». В «Диссеминации» Деррида вводит образ рассеяния, разбрасывания, преследующего метафизическую экономию смысла как собирания, сохранения и «снятия». В «Позициях», сборнике интервью и бесед, Деррида разъясняет свою философскую позицию, эксплицируя ее отношение к классической семиологии, гегелевской диалектике и диалектическому материализму. Деррида, последовательно уклоняясь от какого бы то ни было оформления собственной практики письма в виде философской теории (которая, по мысли Деррида, неминуемо связана с метафизическим приматом присутствия), создает ряд экспериментальных работ, в которых деконструкция остается в своеобразном подвешенном состоянии; среди них необходимо выделить «Похоронный звон» (Glas) - текст, построенный на бесчисленном множестве пересечений между Гегелем и Ж. Жене . Произвольная игра с «означающими» позволяет Деррида подтвердить свой тезис об обязательном наличии «внешнего» для любого «внутреннего» или «глубинного» конституирования смысла, показывая, таким образом, основания и мотивы традиционного для философии запрета на литературную и поэтическую игру, которая интерпретируется Деррида в контексте прочтения основных идей Ж. Батая о письме как суверенной операции, выполняющей не «редукцию к смыслу» (то есть феноменологическую редукцию), а «редукцию смысла». В то же время Деррида считает, что «письмо» не может быть объявлено простым «противником» разума, чем-то иррациональным, поскольку простая оппозиция разума и не-разумности вписана в структуру любого метафизического рассуждения, как раз и испытывающего деконструкцию. Письмо оказывается не отдельным онтологическим регионом, противопоставленным другому, а условием любого расчленения, различения, которое предполагает собственную не-первичность, «дополнительность».

В 1980 - 1990 гг. Деррида большое внимание уделяет проблемам коммуникации, подписи и «собственного имени», интерсубъективности, справедливости и демократии. По мысли Деррида, собственное имя (и имя собственное), столь значимое для западной культуры, всегда функционирует «по краям» языка, это слово, которое стремится перестать быть словом, что не избавляет его от необходимости быть вписанным в систему языковых различий. Деррида выступает с критикой получившей в 1980-х гг. распространение теории перформативных языковых актов, способных восстановить очевидную истину языковых выражений, отсылающих к собственному осуществлению в процессе произнесения (так, выражение «Приказываю!» при своем произнесении уже является приказом). В то же время Деррида пытается найти новые ресурсы для таких традиционных понятий западной мысли, как справедливость, демократия, закон. Деконструкция не равна обычной идеологической критике, предполагающей, что за всякой практикой исполнения справедливости скрывается насилие и установившийся в обществе порядок незримого принуждения, а за каждым декларируемым законом стоит лишь «обосновывающий» его «закон силы». Для Деррида деконструкция закона и его «буквы» приводит не к открытию «духа» закона, а к области «недеконструируемого», которая служит в качестве самого исполнения справедливости, которое может быть справедливым только потому, что оно не скреплено никаким предданным смыслом того, «что значит быть справедливым». Политико-философские занятия Деррида включают в себя обращение к текстам Маркса , который в 1990 гг. сдается в архивы истории такими теоретиками всемирного либерализма, как Ф. Фукуяма . По мнению Деррида, коммунизм остается наиболее значимой попыткой наметить пределы метафизической и, соответственно, капиталистической экономии производства, смысла и человеческих отношений. Несмотря на ряд метафизических импликаций, тексты Маркса остаются горизонтом любого современного философского и политико-философского исследования.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

1. Биография

2. Философия Ж. Деррида. Деконструктивизм

3. Живое и мертвое слово

4. Differance, различие, различение

5. Мир как текст

Заключение

Список литературы

Введение

Жак Деррида является сегодня одним из самых известных и популярных философов и литературоведов не только во Франции, но и за ее пределами. Он считается одним из ярчайших представителей современного постструктурализма. Как никто другой, Деррида имеет за рубежом своих многочисленных последователей.

Хотя Деррида широко известен, его концепция имеет большое влияние и распространение, она является весьма сложной для анализа и понимания. На это, в частности, указывает С. Кофман, одна из его последовательниц, отмечая, что его концепцию нельзя ни кратко изложить, ни выделить в ней ведущие темы, ни тем более понять или объяснить через некий круг идей, объяснить логику посылок и выводов.

В его работах, говоря его же словами, «скрещиваются» самые разные тексты -- философские, литературные, лингвистические, социологические, психоаналитические и всякие иные, включая те, которые не поддаются классификации. Возникающие при этом тексты представляют собой нечто среднее между теорией и вымыслом, философией и литературой, лингвистикой и риторикой. Их трудно подвести под какой-либо жанр, они не укладываются ни в какую категорию. Сам автор называет их «внебрачными», «незаконнорожденными».

1. Биография

Родился 15 июля 1930 в Эль-Биаре (Алжир), в богатой еврейской семье. Он был третьим ребёнком своих родителей. Они назвали его Жаки (Jackie), предположительно в честь некоего голливудского актёра (впоследствии, перебравшись в Париж, он поменял свое имя на более привычное французам «Жак»).

В 1942 году, на втором году обучения, Деррида был исключён из лицея по причине национальности: режимом Виши была установлена квота для учеников-евреев.

В 1948 году серьёзно увлекся философией Руссо, и Камю.

В 19 лет переехал из Алжира во Францию, где с третьей попытки в 1952 году поступил в Высшую нормальную школу. Здесь Деррида, в частности, посещает лекции М. Фуко, заводит знакомство с ним и с другими впоследствии знаменитыми французскими интеллектуалами.

В 1960--1964 годах был ассистентом в Сорбонне. С 1964 года Деррида -- профессор философии в Grandes Ecoles в Париже.

В 1966 году принимает участие в Международном коллоквиуме «Языки критики и гуманитарные науки» в университете Джонса Хопкинса (Балтимор), вместе с Р. Бартоми др.

В 1968--1974 годах преподавал в Университете Джонса Хопкинса. С 1974 -- преподаватель Йельского университета. Ницше

2. Философия Ж. Деррида. Деконструктивизм

Философия Ж. Дерриды была частью послевоенного «духа времени», отвергавшего модернизм и структурализм - проще говоря, идею прогресса и существование реальных сущностей.

Деррида известен, прежде всего, как создатель деконструктивизма, главным противником которой является диалектика.

Деррида известен прежде всего как создатель деконструктивизма. Однако таковым он стал не столько по своей собственной воле, сколько благодаря американским критикам и исследователям, которые адаптировали его идеи на американской почве. Деррида согласился с таким наименованием своей концепции, хотя он решительный противник вьщеления «главного слова» и сведения к нему всей концепции ради создания еще одного «-изма». Используя термин «деконструкция», он «не думал, что за ним будет признана центральная роль». Заметим, что деконструкция не фигурирует в названиях трудов философа. Размышляя над этим понятием, Деррида заметил: «Америка - это и есть деконструкция», «главная ее резиденция». Поэтому он «смирился» с американским крещением своего учения.

Вместе с тем Деррида неустанно подчеркивает, что деконструкция не может исчерпываться теми значениями, которые она имеет в словаре: лингвистическое, риторическое и техническое (механическое, или «машинное»). Отчасти это понятие, конечно, несет в себе данные смысловые нагрузки, и тогда деконструкция означает «разложение слов, их членение; деление целого на части; разборку, демонтаж машины или механизма». Однако все эти значения слишком абстрактны, они предполагают наличие некой деконструкции вообще, каковой на самом деле нет.

В деконструкции главное не смысл и даже не его движение, но само смещение смещения, сдвиг сдвига, передача передачи. Деконструкция представляет собой непрерывный и бесконечный процесс, исключающий подведение какого-либо итога, обобщение смысла.

Сближая деконструкцию с процессом и передачей, Деррида в то же время предостерегает от понимания ее как какого-то акта или операции. Она не является ни тем, ни другим, ибо все это предполагает участие субъекта, активного или пассивного начала. Деконструкция же скорее напоминает спонтанное, самопроизвольное событие, больше похожа на анонимную «самоинтерпретацию»: «это расстраивается». Такое событие не нуждается ни в мышлении, ни в сознании, ни в организации со стороны субъекта. Оно вполне самодостаточно. Писатель Э. Жабес сравнивает деконструкцию с «распространением бесчисленных очагов пожара», вспыхивающих от столкновения множества текстов философов, мыслителей и писателей, которых затрагивает Деррида.

Из сказанного видно, что в отношении деконструкции Деррида рассуждает в духе «отрицательной теологии», указывая главным образом на то, чем деконструкция не является. В одном месте он даже подводит итог своим размышлениям в подобном духе: «Чем деконструкция не является? - Да всем! Что такое деконструкция? - Да ничто!»

Однако в его работах имеются и положительные утверждения и размышления по поводу деконструкции. Он, в частности, говорит о том, что деконструкция принимает свои значения лишь тогда, когда она «вписана» «в цепь возможных заместителей», «когда она замещает и позволяет определять себя через другие слова, например письмо, след, различимость, дополнение, гимен, медикамент, боковое поле, порез и т. д.». Внимание к положительной стороне деконструкции усиливается в последних работах философа, где она рассматривается через понятие «изобретение» («инвенция»), охватывающее многие другие значения: «открывать, творить, воображать, производить, устанавливать и т. д.». Деррида подчеркивает: «Деконструкция изобретательна или ее нет совсем».

Предпринимая деконструкцию философии, Деррида подвергает критике прежде всего сами ее основания. Вслед за Хайдеггером он определяет ныне существующую философию как метафизику сознания, субъективности и гуманизма. Главный ее порок - догматизм. Таковой она является в силу того, что из множества известных дихотомий (материя и сознание, дух и бытие, человек и мир, означаемое и означающее, сознание и бессознательное, содержание и форма, внутреннее и внешнее, мужчина и женщина и т. д.) метафизика, как правило, отдает предпочтение какой-нибудь одной стороне, каковой чаще всего оказывается сознание и все с ним связанное: субъект, субъективность, человек, мужчина.

Отдавая приоритет сознанию, т. е. смыслу, содержанию или означаемому, метафизика берет его в чистом виде, в его логической и рациональной форме, игнорируя при этом бессознательное и выступая тем самым как логоцентризм. Если же сознание рассматривается с учетом его связи с языком, то последний выступает в качестве устной речи. Метафизика тогда становится логофоноцентризмом. Когда метафизика уделяет все свое внимание субъекту, она рассматривает его как автора и творца, наделенного «абсолютной субъективностью» и прозрачным самосознанием, способного полностью контролировать свои действия и поступки. Отдавая предпочтение человеку, метафизика предстает в качестве антропоцентризма и гуманизма.

Поскольку этим человеком, как правило, оказывается мужчина, метафизика является фаллоцентризмом.

Во всех случаях метафизика остается логоцентризмом, в основе которого лежит единство логоса и голоса, смысла и устной речи, «близость голоса и бытия, голоса и смысла бытия, голоса и идеального смысла». Это свойство Деррида обнаруживает уже в античной философии, а затем во всей истории западной философии, в том числе и самой критической и современной ее форме, каковой, по его мнению, является феноменология Э. Гуссерля.

Деррида выдвигает гипотезу о существовании некоего «архиписьма», представляющего собой нечто вроде «письма вообще». Оно предшествует устной речи и мышлению и в то же время присутствует в них в скрытой форме. «Архиписьмо» в таком случае приближается к статусу бытия. Оно лежит в основе всех конкретных видов письма, как и всех иных форм выражения. Будучи первичным, «письмо» некогда уступило свое положение устной речи и логосу. Деррида не уточняет, когда произошло это «грехопадение», хотя считает, что оно характерно для всей истории западной культуры, начиная с греческой античности. История философии и культуры предстает как история репрессии, подавления, вытеснения, исключения и унижения «письма». В этом процессе «письмо» все больше становилось бедным родственником богатой и живой речи (которая, правда, сама выступала лишь бледной тенью мышления), чем-то вторичным и производным, сводилось к некой вспомогательной технике. Деррида ставит задачу восстановить нарушенную справедливость, показать, что «письмо» обладает ничуть не меньшим творческим потенциалом, чем голос и логос.

В своей деконструкции традиционной философии Деррида обращается также к психоанализу 3. Фрейда, проявляя интерес прежде всего к бессознательному, которое в философии сознания занимало самое скромное место. Вместе с тем в толковании бессознательного он существенно расходится с Фрейдом, считая, что тот в целом остается в рамках метафизики: он рассматривает бессознательное как систему, допускает наличие так называемых «психических мест», возможность локализации бессознательного. Деррида более решительно освобождается от подобной метафизики. Как и все другое, он лишает бессознательное системных свойств, делает его атопическим, т. е. не имеющим какого-либо определенного места, подчеркивая, что оно одновременно находится везде и нигде. Бессознательное постоянно вторгается в сознание, вызывая в нем своей игрой смятение и беспорядок, лишая его мнимой прозрачности, логичности и самоуверенности.

Психоанализ привлекает философа также тем, что снимает жесткие границы, которые логоцентризм устанавливает между известными оппозициями: нормальное и патологическое, обыденное и возвышенное, реальное и воображаемое, привычное и фантастическое и т. д, Деррида еще больше релятивизирует (делает относительными) понятия, входящие в подобного рода оппозиции. Он превращает эти понятия в «неразрешимые»: они не являются ни первичными, ни вторичными, ни истинными, ни ложными, ни плохими, ни хорошими и в то же время являются и теми, и другими, и третьими, и т. д. Другими словами, «неразрешимое» есть одновременно ничто и в то же время все. Смысл «неразрешимых» понятий развертывается через переход в свою противоположность, которая продолжает процесс до бесконечности. «Неразрешимое» воплощает суть деконструкции, которая как раз заключается в беспрерывном смещении, сдвиге и переходе в нечто иное, ибо, говоря словами Гегеля, у каждого бытия есть свое иное. Деррида делает это «иное» множественным и бесконечным.

В число «неразрешимых» входят практически все основные понятия и термины: деконструкция, письмо, различимость, рассеивание, прививка, царапина, медикамент, порез и т. д. Деррида дает несколько примеров философствования в духе «неразрешимости». Одним из них является анализ термина «тимпан», в ходе которого Деррида рассматривает всевозможные его значения (анатомическое, архитектурное, техническое, полиграфическое и др.). На первый взгляд может показаться, что речь идет о поиске и уточнении наиболее адекватного смысла данного слова, некоего единства в многообразии. На самом деле происходит нечто иное, скорее обратное: основной смысл рассуждений заключается в уходе от какого-либо определенного смысла, в игре со смыслом, в самом движении и процессе письма. Заметим, что такого рода анализ имеет некоторую интригу, он увлекает, отмечен высокой профессиональной культурой, неисчерпаемой эрудицией, богатой ассоциативностью, тонкостью и даже изощренностью и многими другими достоинствами. Однако традиционного читателя, ждущего от анализа выводов, обобщений, оценок или просто некой развязки, - такого читателя ждет разочарование.

Цель подобного анализа - бесконечное блуждание по лабиринту, для выхода из которого нет никакой ариадниной нити. Деррида интересуется самим пульсированием мысли, а не результатом. Поэтому филигранный микроанализ, использующий тончайший инструментарий, дает скромный микрорезультат. Можно сказать, что сверхзадача подобных анализов состоит в следующем: показать, что все тексты разнородны и противоречивы, что сознательно задуманное авторами не находит адекватной реализации, что бессознательное, подобно гегелевской «хитрости разума», постоянно путает все карты, ставит всевозможные ловушки, куда попадают авторы текстов. Иначе говоря, претензии разума, логики и сознания часто оказываются несостоятельными.

3. Живое и мертвое слово

Критика основополагающих концептов традиционной философии (в границах которой - несмотря на непосредственное влияние на становление деконструктивизма - для Дерриды остаются и Ницше, и Фрейд, и Гуссерль, и Хайдеггер) - «действительности», «тождества», «истины» - исходит из посылки, что статус рационального в культуре не самовоспроизводится на собственном материале, но поддерживается постоянным усилием по вытеснению из его сферы элементов, оказывающихся не-мыслью, не-мыслимым. Эта репрессивная интенция, лежащая в основании западно-европейской культуры, обозначается Дерридой как логоцентризм (значимы обе составляющие слова: указание на центрированность и помещение в центр логоса, звучащего слова), почву для которого он видит в появлении фонетического письма как предпосылки любых трансцендентальных означаемых. деррида философ деконструкция логоцентрический

В совокупности своих аспектов - фоноцентризма, фаллоцентризма, теоцентризма - логоцентризм конструирует идеал непосредственной самодостаточности или присутствия, задающего, по Дерриде, парадигму всей западной метафизики. Метафизика присутствия, полагая рядом с человеком трансцендентальную реальность, подлинный мир и стремясь подключить сферу существования к бытию, служит основанием логоцентрической тотализации в гуманитарной области. Одно из важнейших философских понятий, введенных в обращение Дерридой - "логоцентризм", отсылающий к вере Платона в превосходство слова устного над словом письменным. Эта идея, оказавшая влияние на всю западную философию, утверждала, что "присутствие" говорящего в "логосе", или слове, было наполнено особым смыслом, в то время как письменное слово девальвируется "отсутствием" автора. Кризис логоцентрической тотализации ясно обнаруживает себя уже у Ницше, тексты которого представляют собой образцы разрушения гомогенной среды проводника идей «мобильной армии метафор».

Живое слово, это звучащее слово, это то, что рождается непосредственно здесь и сейчас, здесь и сейчас, перед вашими глазами и ушами. Но звук живого слова «выше» видимой картинки, ибо он есть способ постижения, уяснения видимого, ибо не картинка важна, а важно, то, что вы поняли и почувствовали в связи с только что происшедшим. Именно поэтому, все, что остается людям, остается в звучащем, и лишь гораздо позднее в письменном слове, иначе в тексте. "Ничто не существует вне текста" согласимся и мы с Деррида. А как же молчание? Не обманываемся, ли мы когда думаем, что общаемся друг с другом через слово. Ведь если нет между нами глубины молчания, слова ничего не передают, - это всего лишь пустой звук, воздушная волна. Понимание происходит на том уровне, где два человека встречаются глубинно именно в молчании, за пределами всякого словесного выражения. Это действительно так, но как рассказать другим, о чем вы только что молчали, молчали с тем, кому не нужны ваши слова, ибо он и вы, здесь и сейчас, одно. Преодоление раскола мира на внутреннее и внешнее может случиться только за пределом слова, когда слово изжито в процессе магического переживания героем заявленной коллизии.

МТ восходит к молчанию через текст и спускается с вершины Молчания в тот же самый текст, но как не похож текст восхождения и спуска. Ибо побывав на вершине, где воздух прохладен, прозрачен и неподвижен, у восходителя открывается новая способность ощущать в тех же самых словах, которые вызывали, например, приступ гнева при подъеме, совсем иное: покой, умиротворение, согласие с Бытием. Ничто не существует вне текста, кроме молчания. МТ начинается и заканчивается текстом, оставаясь недосягаемым для него на своей Вершине Молчания. В этом смысле МТ есть высшее философское высказывание, которое невозможно передать языком философии, то есть словом. МТ подвергает слово тотальной деконструкции, то есть убивает его, освобождая пространство для «нового» слова, которое оставаясь фонографически старым, начинает проецировать совершенно иные чувства, образы и смыслы.

4. Differance, различие, различение

Процедура вслушивания в трансцендентальный, мужской голос Бытия, Бога, представленная, по мысли Дерриды, как принцип философствования в работах Гуссерля и, в особенности, Хайдеггера, зачеркивается стратегией differance (неографизм Дерриды, удерживающий, путем подстановки «а» во французское difference, оба значения глагола differer. I) различать; 2) отсрочивать). «Глагол «различать» представляется словом, отличающимся от самого себя. С одной стороны, он обозначает различие как отличие, неравенство, различение - с другой, выражает вмешательство запаздывания, интервала опространствливания и овременивания, откладывающего на потом то, что отрицается сейчас - означает возможное, являющееся невозможным в настоящее время.» (Гурко Е. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Differаnсе. - Томск: Издательство "Водолей", 1999. стр125)

Одновременно этот неографизм указывает как на принципиальное предпочтение зрительного начертания звуку (при произношении все нюансы неологизма исчезают), так и аконцептуальный характер differance, слова, различающегося от себя самого.

Differance стирает все дуальные позитивности европейских идеологий - метафизик: оппозиции Бога и мира, духа и материи, души и тела, сущности и явления - оставляя феноменалистское поле непредставимого движения чистого различия, запредельная негативная энергия которого сковывалась абстрактно-логическими структурами для обеспечения «нормальной», «культурной» коммуникации. В этом своем качестве, условия возможности движения означения, differance есть результат расширенной философской интерпретации лингвистической концепции чистого различия Соссюра. Другой своей ипостасью difference отсылает к немыслимому опыту не-присутствия, вечно отсроченного настоящего, запечатленному в выявляемых деконструктивной работой разрывах смыслового единства текста. Differance репрезентирует следы некоего «первописьма», предшествующего самому языку и культуре, отпечаток которого несет на себе «письмо» - то есть та динамика не-данного, гетерогенного, которое обнажается при разборке идеологического каркаса, тотализирующего текст. В письме центризму традиции, свертыванию игр означения в некоторую незыблемую точку присутствия (гаранта смысла и подлинности) противопоставляется центробежное движение «рассеяния» (одноименное название носит одна из работ Дерриды «Рассеяние», 1972) значения в бесконечной сети генеалогии и цитации.

Как увидеть различие? Это значит увидеть в наличном неналичное, а в тождественном -- нетождественное. Достаточно сосредоточиться на настоящем, и мы увидим трещины, свидетельствующие о том, что настоящее и наличное не тождественны самим себе, отличны от самих себя, внутренне дифференцированы: в них "еще" сохраняется прошлое, но "уже" предначертывается будущее.

Итак, различие -- это противоположность наличию как тождеству и самодостаточности. Можно полагать, что изначальность различий, различенность -- это следствие антропологической конечности человека, несовпадения бесконечного и конечного, de jure и de facto, вещи и смысла. Человек занимает промежуточное место в общей структуре бытия. От животного его отличает нереактивность, сдерживание непосредственных побуждений, превращение физиологических потребностей во влечения, которые не могут удовлетворяться тут же на месте, а в известном смысле, и вообще не могут удовлетворяться. От Бога его отличает неспособность к непосредственно интуитивному, прямому усмотрению смысла бытия вообще и собственной жизни -- событий, поступков, текстов -- в частности. Творец Вселенной не имеет различия между творимым бытием и смыслом бытия, они для него едины. Человек, и даже самый творческий, в этом смысле - не творец, а постигатель Вселенной. Тем самым различие, различенность дважды, с двух разных концов выходит на первый план -- как промедленность в сравнении с животными реакциями и как отсроченность смыслов в общем -- сложном и опосредованном -- процессе означения.

Первый момент -- это расщепление диалектической пары противоположностей тождество / различие, разнесение самодостаточных полнот и дифференцирующихся следов по разным регистрам и выведение различия на первый план. Второй момент -- это отношение Деррида к понятию различия в его структуралистском (соссюровском) истолковании. Как известно, для лингвистического структурализма, а затем и для структуралистской мысли, перенесенной в другие области гуманитарного познания, различие -- это всегда системное смыслоразличающее качество: те различия, которые не являются смыслоразличающими, вообще не входят в систему. Так вот, именно эти внесистемные и несмыслоразличающие различия и абсолютизирует постструктурализм в целом. Это имеет отношение и к пониманию различия у Деррида.

Однако этими спецификациями понятие различия у Деррида не ограничивается. Он вводит еще одну операцию, которая радикально усиливает различие и закрепляет сложное и опосредованное отношение человека к смыслам. Она названа словом "различение" (differAnce): на слух это понятие не отличается от обычного difference (различие) и выявляет свое своеобразие только в письменном виде. Этот неологизм, или неографизм, Деррида трактует как нечто сходное с греческим средним залогом -- вне антитезы активности и пассивности. Различение -- это условие формирования формы, условие означения. Позитивные науки могут описывать только те или иные проявления различАния, но не различение как таковое, хотя процессы и состояния, связанные с различением, имеют место повсюду. Различение лежит в основе оппозиции наличия и отсутствия, в основе самой жизни.

Различение предполагает двоякую деформацию пространства и времени как опор восприятия и осознавания. А именно, различение -- это промедленность, отсроченность, постоянное запаздывание во времени и отстраненность, смещение, разбивка, промежуток в пространстве. Выше у нас шла речь о том, что наличие представляет собой единство "здесь и теперь", настоящего момента и данного места, И это единство разбивается различением -- его временной аспект промедляется, а его пространственный аспект -- включает "разбивку", "интервал", отстранение. При этом оба типа деформаций -- и временные, и пространственные -- взаимодействуют и переплетаются. В слове "различение" слышатся, таким образом, разные значения: различаться, не быть тождественным; запаздывать (точнее, отсрочиваться во времени и отстраняться в пространстве); различаться во мнениях, спорить (франц. differend).

Отслеживая элементы письма, как работу differance, Деррида рассматривает совокупность текстов культуры в качестве сплошного поля переноса значения, не останавливающегося ни в каком месте в виде застывшей структуры, она подрывает изнутри фундаментальные понятия западной культуры, указывая на их нетождественность самим себе, освобождая репрессированную метафорику философских произведений, приходящую в столкновение с их идеологическим строем. Тем самым демонстрируется сопротивление языка любому философскому (метафизическому) проекту. Внеположная тексту позиция классического интерпретатора в деконструкции элиминируется. Задается констатация факта «инвагинации», внедренности, привитости одного текста другому, бесконечного истолкования одного текста посредством другого (рафинированно такой подход реализован в «Похоронном звоне», 1974, где Деррида сталкивает гегелевскую «Эстетику» и «Философию религии» с размышлениями о романе «Чудо» Жене, передавая функцию комментария и интерпретации белому просвету между столбцами двух текстов). Практика деконструкции носит вне методологический характер и не предлагает ограниченного набора строгих правил «разборки». Деррида доказывает, что для нее уязвимо практически любое философское произведение - от сочинений Платона до работ Хайдеггера.

Вслед за Гуссерлем, здесь особенно важно именно взаимосоотнесенное становление пространства и времени, это становление - временем пространства и становление-пространством времени. В отличие от Гуссерля, который отступает к своим первичным до языковым интуициям, Деррида стремится не к первоначалу, а туда, где происходит отстранение-отсрочивание всего в человеческом мире, где разрастаются подстановки и замены. Однако в итоге эта конструкция отсрочивания и отстранения выступает не как результат, а как условие -- как то, раньше чего ничто другое невозможно.

Деррида полагает, что деконструкцию надо использовать не только в философии, но и в этике и политике. Государство - сфера, где метафизические мифы воспроизводятся неконтролируемо, оно держится на основе власти и силы. Нам нужно, считает Деррида, понимание истории, показывающее нам некий отсутствующий элемент, некоторое утраченное основание - без которого ничего бы не было. Это некоторый логический элемент, который надо допустить.

Какой бы привычный (или непривычный) нам социальный предмет мы ни взяли (национальное государство, демократия), во всех этих случаях противоречие между единством и множественностью делает вопрос о философском и реальном статусе этих образований -- "неразрешимым". И потому "плюрализм" оказывается столь же бесполезной стратегией, как и гомогенное "единство". По сути, нам нужна не множественность как таковая, а гетерогенность, которая предполагает различие, расчлененность, разделенность - как условия установления отношений между людьми. Опасны единства, которые принимают вид однородных органических целостностей, - внутри них нет места для ответственного решения, а стало быть, нет места для этики и политики. Но если взглянуть на все это шире, то и чистые единства, и чистые множественности в равной мере оказываются именами опасного, нежизненного состояния, именами смерти.

Вот уж Деррида дает нам почти тот же метод, какой был найден самим МТ.

Differance стирает все дуальные позитивности европейских идеологий - метафизик: оппозиции Бога и мира, духа и материи, души и тела, сущности и явления - оставляя феноменалистское поле непредставимого движения чистого различия, запредельная негативная энергия которого сковывалась абстрактно-логическими структурами для обеспечения «нормальной», «культурной» коммуникации

Деконструкция носит вне методологический характер и не предлагает ограниченного набора строгих правил «разборки»

Difference отсылает к немыслимому опыту не-присутствия, вечно отсроченного настоящего, запечатленному в выявляемых деконструктивной работой разрывах смыслового единства текста.

Речь, таким образом, идет о разрыве, трещине в якобы непрерывном пространстве текста. Стоит найти, ощутить этот зазор, «обосноваться в нем» и тогда становится возможным видение некоего первописьма, которое репрезентирует следы предшествующие самому языку и культуре.

Стихия МТ - импровизация, действие как интуитивное понимание не понимаемого, как разрыв с линейностью, выход в иномирное пространство, пространство «первотекста», которое содержит в себе лишь потенцию текста, но еще не является им самим. В этом пространстве уже нет места

центризму традиции, свертыванию игр означения в некоторую незыблемую точку присутствия (гаранта смысла и подлинности). Здесь, как говорит Деррида, существует лишь центробежное движение «рассеяния».

5. Мир как текст

Согласно Деррида, «мир - это текст», «текст - единственно возможная модель реальности». По убеждению теоретиков постмодернизма, язык, вне зависимости от сферы своего применения, функционирует по своим законам и мир постигается человеком лишь в виде той или иной истории, рассказа о нем. Или, иными словам, в виде «литературного» дискурса (от латинского discurs - «логическое построение»).

Сомнение в достоверности научного познания привело постмодернистов к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно лишь интуитивному - «поэтическому мышлению» (выражение М.Хайдеггера, по сути, далекого от теории постмодернизма). Специфическое видение мира как хаоса, предстающего сознанию лишь в виде неупорядоченных фрагментов, получило определение «постмодернистской чувствительности».

Не случайно работы главных теоретиков постмодернизма - скорей художественные произведения, чем научные труды, а всемирная слава их создателей затмила имена даже серьезных прозаиков

Рассматривая человека только через призму его сознания, т.е. исключительно как геологический феномен культуры и, даже более узко, как феномен письменной культуры, как порождение Гутенбергеровой цивилизации, пост - структуралисты готовы уподобить самосознание личности некоторой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры. Весь мир в конечном счете воспринимается Дерридой как бесконечный, безграничный текст (можно сравнить с характеристикой мира как космической библиотеки" В. Лейча, или "энциклопедии" и "словаря" У. Эко).

Таким образом, текст для Деррида не является объектом как таковым: текст - это не объект, а территория. Он существует скорее как terra mutationis, топос активности, перманентное поле метаморфоз. Здесь имеют место не тождества и константы, т.е. изначально неподъемная статика, но плавающие величины, серии и вариации. Текст возможен только как эхолот проецируемых вовне коммуникаций.

Детальное исследование структуры текста позволяет утверждать, что ни один текст не является тотальностью: текст, apriori, не может выступать в качестве некого центрирующего начала. Текст - это всегда реальность между, предполагающая множественность рассредоточенных источников смысла. Более того, текст отвергает наличие оснований, он устремляется к слоям, обращен к цепочкам дифференцированных следов, а потому даже всеобщий текст, понятый как культурный универсум, противостоит, какой бы то ни было, теории и практике центрации.

Следовательно, текстуальность не является свойством отдельных текстов, но есть формой организации самого знания, графической перкуссией человеческого мышления. Представление о мире как о сумме текстов, в сущности, оказывается микромоделью восприятия и оформления действительности в виде определенного сюжетного модуса. Реальность всегда уже есть текст: мир открывается человеку только лишь в форме текстов, историй о нем. Эта позиция бытия-в-тексте есть не просто констатацией текста; эта позиция и есть развернутое тело текста. Поэтому, когда Деррида говорит о том, что "нет ничего вне текста", то речь идет скорее о том, что всё мыслимо в тексте, всё является частью текста, того текста, которым и является мир, та изначальная текстуальность мышления, через которую и в рамках которой рождалась сама культура.

Текстуальное восприятие действительности и истории обусловлено не только невозможностью культуры находиться вне текста, но и тем, что все внешнее по отношению к тексту, всякая негативность текста производится в нем же. Выход из текста, "другой" и "порог" высказываются в самом тексте. Даже рефлексия о том, чту есть апофатика текста, всегда уже является частью текста. "Наши представления о тексте с точки зрения соотношения его с реальностью - это бесконечный выход за пределы его классического представления. Это проламывание в радикальную инаковость текста" (Derrida J. Outwork . p.1-60)

Для Деррида текст не вовне языка - он его внеположность. "Так что у текста нет больше предела, нет ничего внешнего ему. Нельзя сводить текст к языку, речевому акту в строгом смысле слова" (Философия и литература: Беседа с Жаком Деррида. //Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия. - М. : Ad Marginem. - 1993. - c.151). Язык всегда есть лингвистический феномен, его понимание и интерпретация так или иначе опосредованы текстом, а именно всем тем, что определяет "язык" в качестве такового. Поэтому за пределами языка действительно есть текст - текст, который рождает само то "чту значит быть за пределами".

Заключение

Идеи Дерриды:

1) Деррида демонстрирует живучесть логоцентризма в западной мысли и неразрешимость его парадоксов, а также маловероятность его преодоления, поскольку любая критика логоцентризма опирается, в конечном счете, на логоцентрические понятия.

2) Деррида указывает на важность элементов, кажущихся маргинальными, и на зависимость систем от того, что они вытесняют и подавляют.

3) Деррида разрабатывает технику интерпретации, необычную для философии, поскольку она использует ресурсы риторики текста,и продуктивную для литературной критики, исследующей язык и его парадоксальность.

4) Хотя Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.

5) Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности и основания.

Список литературы

1) https://ru.wikipedia.org

2) Альманах «Архетипические исследования» Л. Хайтин, Е. Миронова, В. Лебедько «Философия Жака Деррида» [Электронный ресурс]. URL: http://www.kafedramtai.ru

3) Философия. Учебник для ВУЗов под редакией В. В. Миронова. [Электронный ресурс]. URL: http://philosophica.ru

4) http://eurasialand.ru

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Проблема метафизики в историко-философской перспективе. Экзистенциальная и интеллектуальная биография персоналий. Актуальные теоретические координаты философских поисков мыслителей. Философия бытия Хайдеггера и философия языка Деррида, критика метафизики.

дипломная работа , добавлен 22.06.2014


Призрак - центральная тема работ Ж. Деррида. Связь призрака с кино и живописным образом. Медиальные фотографические и кинематографические образы Деррида и характеристика их как призраков, потому что они могут возвращаться, двигаться, говорить смотреть.

статья , добавлен 29.07.2013


Учение о науке, ее субъективность, развитие идеи в "духе" (в который переходит природа) в философии Ф. Гегеля. Особенность и своеобразие науки в отличие от философии (метафизики) по И. Канту. Позитивная философия французского философа Огюста Конта.

реферат , добавлен 16.04.2009


Краткая биографическая справка из жизни философа. Сущность всеединства по Соловьеву. Понятие про онтологическую гносеологию. Сущность понятия "смысл". Философская архитектоника идей богочеловечества, всеединства в концепции Владимира Сергеевича Соловьева.

презентация , добавлен 29.04.2012


Позитивизм – направление философии, выступающее за то, чтобы философия была освобождена от научных черт и опиралась только на достоверное научное знание. Биография французского философа Огюста Конта. Ведущая идея социальной динамики. Джон Стюарт Милль.

курсовая работа , добавлен 18.09.2013


Краткая биография Жан Жака Руссо - французского писателя и философа, одного из крупнейших мыслителей XVIII века. Исследование гражданского состояния общества, обобщение его важнейших черт и элементов. Анализ концепции государственной власти Руссо.

курсовая работа , добавлен 14.06.2014


Личность Фридриха Ницше, его краткая биография. Влияние Шопенгауэра на развитие мировоззрения философа. Волюнтаризм Ницше и его смысл. "Воля к власти"- как основной мотив общественной жизни. Сущность концепции сверхчеловека и его миссии на земле.

реферат , добавлен 15.04.2011


Биография выдающегося русского философа Николая Александровича Бердяева. Увлечение марксизмом, административная ссылка. Участие в религиозно-общественных движениях русской эмиграции в Германии. Мировоззрение и философия Бердяева: краткий обзор работ.

реферат , добавлен 21.09.2009


Исследование художественного творчества Гастона Башляра - французского философа и методолога, психолога и культуролога. Исходные концепции как начало психоанализа. Онтологический подход к воображению, его измерение, продуктивность и феноменология.

курсовая работа , добавлен 20.03.2012


Краткое описание жизни Р. Декарта - известного французского математика, философа, физика. Рационалистическое учение философа о методе. Декартово "сомнение": я мыслю, значит существую. Материализм Декарта в учении о природе, физика телесной субстанции.

Д.А. Силичев, А.А. Грицанов

Деррида (Derrida) Жак (р. 1930) - фр. философ, эстетик, литературовед. Основатель деконструктивизма, ставшего вариантом постструктурализма и получившего широкое распространение в США. Начинал как структуралист, с сер. 1960-х гг. перешел на позиции постструктурализма и постмодернизма. В своих исследованиях опирается на Ф. Ницше и особенно на М. Хайдеггера. Основные работы посвящены проблемам философии, литературы и культуры. Взгляды Д. имеют философско-эстетический, эссеистский характер, им присущ ярко выраженный стиль, поэтому его нередко называют писателем.

К понятию «деконструкция» Д. пришел через трансформацию хайдеггеровского термина «деструкция» («разрушение»), стремясь ослабить имеющийся в нем аспект разрушительности. Хотя Д. является основателем деконструктивизма, таковым он стал не столько по своей воле, сколько благодаря амер. исследователям, которые адаптировали его идеи на амер. почве. Д. согласился с таким наименованием своей концепции, но, видимо, не без внутреннего сопротивления, ибо, во-первых, используя термин «деконструкция», он «не думал, что за ним будет признана центральная роль», во-вторых, он решительный противник выделения «главного слова» и сведения к нему всей концепции ради создания еще одного «изма», в-третьих, он намеревался разрабатывать новую науку о письме - грамматологию.

Признав себя деконструктивистом, Д. намеренно уходит от утвердительного определения и истолкования деконструкции, действуя в духе «негативной теологии», которая определяет Бога через перечисление отрицаний того, чем он не является. Д. подчеркивает, что деконструкцию нельзя сводить к тем значениям, которые она имеет в словаре (лингвистическое, риторическое и техническое), что она не является ни методом, ни анализом, ни критикой, что она не означает к.-л. «действие», «акт» или «операцию» и т.д. На самом деле в той или иной мере деконструкция является и тем, и другим, и третьим. К тому же не все мысли Д. находятся в русле «негативной теологии». В его работах, конечно, имеются положительные утверждения и размышления по поводу деконструкции. Он, в частности, отмечает, что деконструкция представляет собой непрерывный и бесконечный процесс, исключающий подведение к.-л. итога, обобщение смысла, сведение к некоему метадискурсу, что она принимает свои значения при «вписывании» ее «в цепь возможных заместителей», каковыми выступают письмо, след, рассеивание, различение, дополнение и т.д.

По мере эволюции творчества Д. внимание к положительной стороне деконструкции усиливается, и она рассматривается как «изобретение» («инвенция») и в др. значениях: открывать, творить, производить, находить, воображать и т.д. Наиболее адекватными ее эквивалентами являются «письмо» и «рассеивание», которые практически совпадают. В самом общем и упрощенном виде деконструкция означает критическое чтение и последующее «переписывание» прочитанного: «чтение-письмо». Результатом такого чтения-письма выступает текст, который представляет собой нечто среднее между филос. трактатом, эссе, литературным произведением, комментариями, критическими замечаниями, черновыми набросками и т.п.

Опираясь на чтение-письмо, Д. осуществляет деконструкцию наиболее важных явлений зап. философии, литературы и культуры. Предпринимая деконструкцию философии, Д. подвергает критике прежде всего сами ее основания. Вслед за Хайдеггером он определяет зап. философию как метафизику сознания, субъективности и гуманизма. Главный ее порок - догматизм. Таковой она является в силу того, что из множества известных дихотомий (материя и сознание, дух и бытие, человек и мир, означаемое и означающее, сознание и бессознательное, внутреннее и внешнее, мужчина и женщина, и т.д.) метафизика, как правило, отдает предпочтение к.-н. одной стороне, чаще всего сознанию и вместе с ним - субъекту, субъективности, человеку, мужчине. Отдавая приоритет сознанию, метафизика берет его в чистом виде, в его логической и рациональной форме, игнорируя бессознательное и выступая тем самым как логоцентризм. Если же сознание рассматривается в его связи с языком, то последний выступает в качестве устной речи. Метафизика тогда становится логофоноцентризмом. Когда метафизика направляет все свое внимание на субъекта, она рассматривает его как автора и творца, наделенного «абсолютной субъективностью» и прозрачным самосознанием. Отдавая предпочтение человеку, метафизика предстает в качестве антропоцентризма и гуманизма. Поскольку этим человеком, как правило, оказывается мужчина, метафизика является фаллоцентризмом.

Во всех случаях метафизика остается логоцентризмом, в основе которого лежит единство логоса и голоса, смысла и устной речи, «близость голоса и бытия, голоса и смысла бытия, голоса и идеального смысла». Это свойство Д. обнаруживает уже в антич. философии, а затем во всей истории зап. философии, включая самую критическую и современную ее форму - феноменологию Э. Гуссерля. Высшей формой рационализма и логоцентризма является философия Г.В.Ф. Гегеля. Поэтому деконструкция Д. направлена прежде всего против Гегеля, а его филос. концепция представляет собой современное антигегельянство.

В ходе проводимой деконструкции Д. дает интересные и оригинальные примеры тонкого и глубокого прочтения многих концепций из истории зап. филос. мысли. Он расшатывает и разрушает существующие понятия и представления, устоявшиеся иерархии и классификации, виды и жанры. Д. создает особый тип мышления, которое является многомерным и разнородным, противоречивым и парадоксальным, плавающим и пульсирующим, которое покоится на нюансах, полутонах и переливах. Он размывает границы между философией и литературой, рассматривая философию как «обходной путь к литературе». На этом пути философия что-то приобретает, но многое и теряет - в плане сохранения своей идентичности. Д. усиливает существующую тенденцию к эстетизации философии. Выражаемая им тенденция отдаляет философию от логики и естествознания и сближает ее с риторикой, гуманитарным знанием и искусством.

Французский философ, литературовед и культуролог, интеллектуальный лидер «Парижской школы» (1980 – 1990-е). Преподавал в Сорбонне (1960–1964), Высшей Нормальной школе, Высшей школе социальных исследований (Париж), организатор «Группы исследований в области философского образования», один из инициаторов создания Международного философского колледжа (1983). Основные сочинения: «Нечто, относящееся к грамматологии» (1967), «Голос и явление» (1967), «Письмо и различие» (1967), «Поля философии» (1972), «Рассеивание» (1972), «Позиции» (1972), «Похоронный звон» (1974), «Шпоры. Стили Ницше» (1978), «Почтовая открытка. От Сократа к Фрейду и далее» (1980), «Психея: изобретения другого» (1987), «И подписано: Понж» (1988), «Призраки Маркса» (1993), «Хора» (1993), «Сила закона» (1994), «Монолингвизм другого» (1996), «Прощайте – Эммануил Левинас» (1997), «Местопребывание. Морис Бланшо» (1998) и др. (всего около 40 книг).

В оригинальной философской концепции, известной как деконструктивизм, Д. интерпретирует мотивы философских размышлений Г.Гегеля, Ницше, Гуссерля, Фрейда, Хайдеггера и др. Объектом ревизии для Д. становится вся классическая западно-европейская философская традиция. В принципе Д. не отрицал одну из составляющих идеи «конца истории», гласившую, что философия суть внешне толерантная, жесткая имперская «идеология» западного этноса (в данном контексте критерием «идеологизма» выступает амбиция частного дискурса на статус абсолютного, универсального). По мысли Д., недостаток такого интеллектуального хода состоит в том, что пороки философии осмысливаются на ее собственном языке. Идет поиск еще более универсальной философии, что означает программу создания расширенного и – что более важно – исторически перспективного рационализма. Д. отвергает данный проект: «Мы просто верим в абсолютное знание как в завершение, если не как в конец истории. [...] Для того, что «берет начало» в этом случае «по ту сторону» абсолютного знания, требуются неслыханные мысли, которые стараются встретиться друг с другом через воспоминание о старых знаках». Д. полагает, что подвергнуть сомнению абсолютность разума традиционными интеллектуальными средствами неосуществимо: «...бросить вызов против него можно лишь воззвав к нему, протестовать против него можно лишь в нем самом, он оставляет нам на своем собственном поле лишь возможность прибегнуть к стратагеме или стратегии. [...] Будучи способной действовать лишь внутри разума, революция против разума как только изрекает себя, сразу же приобретает ограниченную протяженность того, что на языке министерства внутренних дел как раз и называют волнениями». Выход из этого состояния Д. усматривает в следующем (это, в известном смысле, можно полагать главной целью его творчества): говорить так, чтобы ничего не сказать (в любом другом случае мы либо оправдываем разум, либо разумно критикуем его, что равно бессмысленно).

Стратегема или стратегия деконструкции предполагает «молчаливый» умысел «говорящего субъекта», задумавшего заговор против Логоса. В работе «Письмо и различие» Д. замечает Левинасу следующее: разговаривая с китайским гражданином, единственно возможным способом сделать вид, что ты владеешь китайским языком, является обратиться к этому самому гражданину по-китайски. Соответственно: дискутировать с Разумом на его языке можно только притворяясь, что ты притворяешься; целью выступает убийство тиранического разума. Если заговорщик, по Д., притворится, что он притворяется, – замысел удастся. Но замысел этот должен скрываться в голове, но вне языка, – никогда не будучи выговоренным. Другие планы обречены на неудачу: по мысли Д., «когда Левинас говорит против Гегеля, он только подтверждает Гегеля, уже его подтвердил». В статье про Батая («Письмо и различие») Д. отмечает: «Описывая этот симулякр, немыслимый для философии, чья задача слепа, Батай, конечно же, должен сделать вид, что говорит на гегелевском языке». Стратегема Д. состоит не в «молчаливом мышлении»: речь идет об отторжении однозначности философского языка за его двусмысленность. (Эта задача была сформулирована Д. уже в первом опубликованном тексте: Введении к «Началу геометрии» Гуссерля.) По мысли Д., проблема, в частности, состоит в том, что «ошибочно» отождествляют (Д. именует это «эмпиризмом») «истины факта» и «истины разумные» (истины «первоначального» факта). Основание этих последних состоит не в способности разума постигать, познавать вещи a priori, а в отношении разума к этому «первоначальному факту», в отношении к чему-то иному. Место тождества «я=я» занимает различие: «эмпиризм», согласно Д., есть «сон чисто гетерологический в своем источнике мысли. Чистое мышление чистого различия. [...] Мы говорим сон, потому что он исчезает с наступлением дня и с восходом языка». Аристотелевское «необходимо остановиться» на уровне некоего «первоначального факта» Д. вслед за неокантианцами считает «философской безответственностью».