Генерал слащев биография. Литературно-исторические заметки юного техника

В своей пьесе «Бег» живописал генерала-вешателя Хлудова, прообразом которого был ни кто иной, как белогвардейский офицер Яков Александрович Слащев (Крымский).

Происхождение. Образование

Появился на свет Яков Александрович либо 12 декабря, либо 29 декабря 1885 года в столице - Санкт-Петербурге. Его отцом был потомственный военный - полковник Слащёв Александр Яковлевич. В 1903 году Яков с успехом закончил реальное училище и, когда пришло время выбирать жизненную стезю, не задумываясь, решил пойти по стопам своего отца, поступив в Павловское военное училище, которое впоследствии закончил блестяще. С 1905 года по 1917 в Финляндском полку он прошел путь от обычной офицерской должности командира роты до помощника командира полка. При этом, за это время, Яков Александрович успел закончить Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба.

Первая Мировая война

В период , Слащев был ранен пять раз и два раза контужен, но это никак не повлияло на то, что он всегда со своим полком во всех горячих точках оказывался в гуще событий. В 1915-ом году Слащев женился на дочери генерала Козлова, командира полка. Нельзя сказать, что этот брак был осуществлен не без меркантильных соображений Слащева. Просто в какой-то момент он понял, что только при помощи академии Генштаба, блестящей военной карьеры ему не сделать, потому и породнился с вышестоящим начальством.

Но уже в 1918-ом, Яков Александрович познакомился с весьма симпатичным юнкером по фамилии Нечволодов, который служил у него в ординарцах. Ординарец Нечволодов оказался восемнадцатилетней Ниной Нечволодовой, к которой Слащев воспылал любовью. Во время , Нина всегда была рядом, несмотря на несколько ранений, так и не покинула своего генерала. Они официально оформили отношения в 1920-ом году. В том же году беременная Нина угодила в плен к большевикам, что дало Слащеву возможность оценить своих идеологических врагов по достоинству. Когда чекисты узнали в Нине жену одного из самых ярых противников Советской власти, женщину решили расстрелять, но вмешался Дзержинский, который, после допроса, поступил благородно: переправил ее за линию фронта, к мужу.

Слащева прозвали «Крымский», неспроста. Когда Деникин, теснимый «красными», отступал на Кавказ, Крым занял генерал Слащев, где организовал весьма эффективную оборону перешейков. Властвовал он на Крымском полуострове безраздельно. Вообще, Слащев также во время своего правления в Крыму снискал себе славу жестокого палача, из-за массовых казней. Однако ценил генерала, и именно он присвоил Слащеву наименование «Крымский». В 1920-ом году, как и многие другие офицеры, он эвакуировался в Константинополь, вытесненный из Крыма Красной армией.

В Константинополе генерал Слащев, вместе со своей женой Ниной, занимался тем, что выращивал овощи для продажи на одном из рынков. Жили они в какой-то халупе на городской окраине. В политику Яков Александрович старался не лезть. Его недолюбливали белогвардейцы, памятуя о его строптивости и своевластии, а красноармейцы откровенно ненавидели из-за массовых расстрелов, которые он учинял в Крыму. И, кто знает, как бы сложилась судьба Слащева дальше, если бы не грянул гром, среди ясного константинопольского неба: Врангель воззвал о соглашении с Антантой.

Слащев этого вытерпеть не мог и заявил во всеуслышание, что поддержит большевиков, и потребовал справедливого суда над Врангелем за измену. Реакция Врангеля была мгновенной: он разжаловал генерала Слащева до рядовых. Реакция Дзержинского также не заставила себя ждать: он пригласил Слащева вернуться на Родину из турецкого изгнания. Жена Слащева, вспомнив о том, как Феликс благородно отпустил ее когда-то из плена, и уговорила мужа вернуться, вступить в РККА, уверив супруга в благородстве «красных».

По возвращении Слащев стал преподавать в Военной Академии, где нещадно высмеивал военные кампании красноармейцев, когда те пытались взять Крым, который Слащев же и удерживал. Вскоре его перевели преподавать в школу «Выстрел», потому что выдержать генерала Слащева могли далеко не все слушатели и преподаватели Академии. Однажды Буденный чуть не пристрелил Слащева прямо во время лекции, когда тот, в свойственной ему иронично-издевательской манере, расписывал все тактические минусы одного из наступления, предпринятого Буденным. Тот, не выдержав насмешки, вскочил с места и пять раз выстрелил в Слащева, не попав в цель ни разу. На что Слащев, спокойно подойдя к Буденному, заметил, мол, вот так, как вы стреляете, так вы и воевали. В это же время Слащев сотрудничал с военным журналом, в котором публиковал блестящие статьи о военной стратегии.

Смерть

В январе 1926-го года Якова Александровича застрелил некий Коленберг, 24-х лет от роду. Когда Коленберга схватили, он рассказал, что убийство бывшего белогвардейского генерала - это личная месть. В числе многих расстрелянных Слащевым в Крыму красноармейцев, был и родной брат убийцы. Это и послужило для Коленберга оправданием, и вскоре убийцу выпустили на свободу.

В двадцатые годы не было, пожалуй, на командирских курсах «Выстрел» - главной на то время «военной академии» в СССР - более колоритной фигуры, чем «профессор Яша». Судите сами: бывший гвардеец, выпускник Николаевской академии Генерального штаба, прошедший всю Первую мировую в окопах. В Гражданскую был начальником штаба у генерала Шкуро, в Добровольческой армии Деникина и Вооруженных силах Юга России у Врангеля командовал бригадой, дивизией и корпусом, носил генерал-лейтенантские погоны.
А теперь учит уму-разуму красных командиров, которых совсем недавно с успехом бил на полях сражений. Учит, с сарказмом разбирая по косточкам все промашки и просчеты авторитетных командармов и начдивов армии рабочих и крестьян.

На одном из таких занятий Семен Буденный, ставший легендой еще при жизни, не выдержав язвительных комментариев по поводу действий своей 1-й Конной армии, разрядил в сторону бывшего белого генерала револьверный барабан. А тот лишь поплевал на пальцы, запачканные мелом, и спокойно бросил в сторону притихшей аудитории: «Вот как вы стреляете, так и воюете».

Звали этого незаурядного человека Яков Александрович Слащев.

Драться, так драться

ОН РОДИЛСЯ 12 декабря 1885 года в семье потомственных военных. Его дед бился с турками на Балканах, а чуть позже в пылающей Варшаве усмирял чванливых шляхтичей. Отец дослужился до полковничьих погон и с честью вышел в отставку. В 1903-м Яков окончил одно из самых престижных средних учебных заведений северной столицы - Санкт-Петербургское реальное училище Гуревича, после чего был принят в Павловское военное училище и по выпуску распределен в лейб-гвардии Финляндский полк.

На русско-японскую двадцатилетний подпоручик не успел. И, то ли от досады, то ли по совету старших, подал документы в Академию Генштаба. Там юношу, не принадлежавшего к блестящей столичной молодежи, приняли не слишком ласково: Слащев был умен, но при этом вспыльчив, болезненно самолюбив и весьма часто несдержан.

Не найдя себе преданных друзей среди однокурсников, Яков не особо налегал на учебу, предпочитая тишине академических аудиторий и библиотек радости шумной петербургской жизни. Но именно тогда Слащев, скучавший над картами и схемами классических кампаний и сражений, впервые начал «баловаться» разработками необычных для своего времени ночных операций - эдакой смесью из действий партизанских отрядов и летучих диверсионных групп.

Закончив учебу по «второму разряду», поручик Слащев не был причислен к Генеральному штабу и вернулся в родной полк, приняв под командование роту. Поняв, что за счет образования карьеру ему сделать не удастся, Яков Александрович, приложив все знания и умения столичного ловеласа, женился на дочери командира полка генерала Владимира Козлова. Так бы тихо-мирно и шло его продвижение по службе, если бы не грянула Первая мировая.
Известие о начале войны генеральский зять встретил на дружеской пирушке за столиком кафешантана. Затушив сигарету в бокале шампанского и высыпав на поднос все содержимое портмоне, Слащев сказал: «Ну что ж, господа, драться, так драться. А то я начал подзабывать, как это делается», - и отбыл в свою часть, уже получившую приказ о выступлении на передовую.

18 августа 1914 года лейб-гвардии Финляндский полк всеми четырьмя батальонами двинулся на фронт. Вместе с остальной гвардией он был зачислен в резерв Ставки Верховного главнокомандующего. Пусть слово «резерв» никого не вводит в заблуждение. Вплоть до июля 1917-го, когда практически все они полегли в боях под Тарнополем и на реке Збруч, финляндцы использовались как ударная сила в наступлениях, а в обороне и при отходах - для затыкания дыр на особо опасных участках.

Что такое командир роты, а потом и комбат три года сражающегося полка? Вряд ли требуются дополнительные пояснения к этой строчке в служебной характеристике Слащева. Скажем только, что Яков Александрович со своими гвардейцами участвовал в штыковых атаках в Козеницких лесах, вел за собой батальон во всех встречных боях Красноставского сражения. В 1916 году под Ковелем, когда уже готово было захлебнуться наступление русской пехоты, именно он поднял в самоубийственную атаку цепи финляндцев. И, пройдя через болота, положив две трети личного состава, штыками добыл победу на участке прорыва дивизии, заплатив за это двумя своими ранами.

Всего же в госпиталях Слащев оказывался пять раз. Две контузии перенес на ногах, не покидая расположения батальона. Февральскую революцию встретил полковником и заместителем командира полка, кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени и обладателем Георгиевского .

Летом 1917 года в Петрограде взбунтовались солдаты запасных рот, не желавшие отправляться на фронт. Чтобы не допустить повторения подобного инцидента в других городах, Временное правительство отозвало с фронта нескольких энергичных и волевых офицеров и поставило их во главе гарнизонов и гвардейских полков, остававшихся в столицах. Слащев оказался в их числе: 14 июля он принял под свое начало Московский гвардейский полк и командовал им вплоть до декабря семнадцатого года.
А потом неожиданно исчез…

В Добрармии

ХОЛОДНЫМ декабрьским утром 1917 года в штаб Добровольческой армии в Новочеркасске зашел высокий офицер с бледным лицом, на котором нервно дергались все мускулы. Толкнув дверь, где висела табличка «Кадровая комиссия», он щелкнул каблуками и, положив на стол документы, сухо бросил сидевшим в комнате: «Полковник Слащев. Готов приступить к командованию любым подразделением». Ему велели подождать.

Выйдя на улицу, Яков Александрович решил скоротать время в одном из городских кафе. И там нос к носу столкнулся с сокурсником по академии штабс-капитаном Сухаревым. Тот был порученцем у генерала Корнилова, одного из вождей Добрармии. После непродолжительного обмена житейскими новостями далеко немолодой штабс-капитан внимательно посмотрел на тридцатидвухлетнего полковника. «А помните, любезный друг, ваши академические увлечения партизанщиной? Сейчас это очень может пригодиться»…

В то время на Кубани, Лабе и Зеленчуке вовсю гуляли конные отряды казачьего полковника Андрея Шкуро. Их стихийным полупартизанским действиям требовалось придать, по замыслам командования Добровольческой армии, организованный характер, чтобы совместными усилиями очистить юг России от большевиков. Более подходящую кандидатуру для этой миссии, чем полковник Слащев, трудно было подобрать. И, повинуясь приказу, Яков Александрович отправился к кубанцам.

Со Шкуро они быстро нашли общий язык. Андрей Григорьевич, отменный кавалерийский командир, органически не переваривал любую штабную работу, предпочитая «ползанию по картам» и тщательному планированию операций лихую сабельную сшибку. Не мудрено, что Слащев занял у него должность начальника штаба.

Через несколько месяцев казачья «армия» Шкуро, серьезно потрепавшая красных, насчитывала уже около пяти тысяч сабель. С этими опытными бойцами, прошедшими огонь мировой войны, Андрей Григорьевич без особого труда 12 июля 1918 года занял Ставрополь, преподнеся его на блюдечке подходившей к городу Добровольческой армии. За это Деникин, вставший во главе «добровольцев» после гибели Лавра Корнилова, присвоил Шкуро и Слащеву звания генерал-майоров. Вскоре Слащев принял под командование пехотную дивизию, проведя с ней успешные рейды на Николаев и Одессу, что позволило белогвардейцам взять под контроль практически всю Правобережную Украину.

Забегая вперед, скажем, что в том же 1918 году Слащев познакомился с юношей отчаянной храбрости, Георгиевским кавалером юнкером Нечволодовым, который стал его ординарцем. Очень скоро выяснилось, что под этим именем скрывалась… Нина Нечволодова. Три года Гражданской войны Ниночка практически не покидала Якова Александровича, несколько раз выносила его раненым с поля боя. В 1920 году они стали мужем и женой.

По иронии судьбы дядя «юнкера Нечволодова» все эти годы был… начальником артиллерии Красной Армии! В двадцатом беременная Нина в силу обстоятельств осталась на территории, занятой красными, была арестована чекистами и переправлена в Москву, где предстала перед грозными очами Железного Феликса. Дзержинский поступил по отношению к жене белого генерала более чем благородно: после нескольких доверительных бесед Нечволодова-Слащева была переправлена через линию фронта к мужу. Эти встречи супруги с главой ВЧК впоследствии сыграли огромную роль в судьбе Якова Александровича…

В самый разгар Гражданской, когда чаша весов практически ежемесячно склонялась в ту или иную сторону, Слащев со своей дивизией, оказавшись в родной для него стихии, с одинаковым успехом громил красных, «зеленых», махновцев, петлюровцев, а также всех прочих батьков и атаманов, против которых бросал его Деникин. Никто из них не мог найти действенного противоядия против слащевской тактики стремительных рейдов, ночных штурмов и дерзких налетов, ставших визитной карточкой и фирменным почерком отчаянного генерала.

Все это время Яков Александрович буквально жил на передовой, вел себя крайне замкнуто, практически не появляясь в Ставке, общаясь только со своими офицерами и солдатами. Те буквально боготворили «генерала Яшу». А он, добавивший к пяти ранам Первой мировой еще семь, полученных в Гражданскую, по вечерам в штабном вагоне буквально заливал себя спиртом, чтобы заглушить нестерпимую боль во всем теле и тоску по гибнущей России. Когда спирт перестал помогать, Слащев перешел на кокаин…

А маховик Гражданской войны продолжал набирать обороты. Яков Александрович, стоявший уже во главе корпуса, без единого поражения дошел до Подольской губернии. Именно здесь случилось малоизвестное даже для военных историков событие: Слащеву без боя сдалась почти вся Галицийская армия Симона Петлюры, офицеры которой заявили, что больше не собираются воевать за самостийную Украину и согласны биться за великую и неделимую Россию.
Но тут поступил приказ Деникина немедленно перевести Слащева в Таврию, где произошло восстание Нестора Махно, под черные знамена которого встали почти сто тысяч крестьян. Тылы Добрармии оказались под серьезной угрозой.

К 16 ноября 1919 года Слащев сконцентрировал основные силы своего корпуса под Екатеринославом и глубокой ночью нанес внезапный удар. Бронепоезда огнем своих пушек проложили дорогу конникам «безумного генерала». Нестор Иванович в окружении ближайших сподвижников едва успел уйти из города, улицы которого слащевцы три дня «украшали» телами повешенных махновцев. Жестоко, конечно, но подчиненные Якова Александровича прекрасно знали, как те же махновцы глумились над пленными офицерами…

После этого страшного разгрома армия Махно еще продолжала вести боевые действия, но в былую силу уже не смогла войти никогда.
Увы, и эта победа не смогла изменить общий ход войны: под Воронежем конные корпуса Шкуро и Мамонтова были разбиты красными, и армия Деникина неумолимо стала откатываться к югу. Последней надеждой Добровольческой армии оставался Крым, принявший остатки белогвардейцев. Именно там зажглась звезда генерала Слащева.

Слащев-Крымский

КАК ВОЕННЫЙ специалист, Яков Александрович столкнулся с Крымом уже не в первый раз. Еще летом 1919 года, когда полуостров был полностью большевистским, небольшой отряд белых намертво вцепился в крошечный плацдарм под Керчью. Красноармейцы пытались взять их позиции наскоком, но были отбиты и успокоились, думая, что враг в мышеловке и деться ему некуда. А тот неожиданно организовал десант под Коктебель, получил подкрепление, ударил на Феодосию и вышвырнул красных из Крыма. Так вот, руководил всем этим Яков Слащев.

В декабре девятнадцатого на пути двух армий красных, насчитывавших более 40 тысяч штыков и сабель, на Перекопе стояли всего лишь 4 тысячи слащевских бойцов. Поэтому генералу приходилось рассчитывать лишь на применение нестандартной тактики, способной хоть как-то компенсировать десятикратное (!) превосходство противника. И Слащев нашел такой тактический прием, хотя его план обороны Чонгарского полуострова и Перекопского перешейка многие считали абсурдным. Но он настоял на своем и приступил к «раскачиванию крымских качелей»…

Вскоре после назначения генерала ответственным за оборону полуострова красные взяли Перекоп. Но на следующий день были отброшены на исходные позиции. Еще через две недели последовал новый штурм - и с тем же результатом. Через двадцать дней красноармейцы опять были в Крыму, кое-кто из красных комбригов и начдивов даже успели получить ордена Красного Знамени за взятие Тюп-Джанкоя. А через два дня большевики снова были разбиты!
Все дело в том, что Слащев вообще отказался от позиционной обороны. В Крыму стояла необыкновенно лютая для тех мест зима, жилья на крымских перешейках не было вовсе. Поэтому Яков Александрович разместил части своего корпуса в населенных пунктах внутри полуострова. Красные безнаказанно проходили по перешейкам, рапортовали о «взятии Крыма», но вынуждены были ночевать в открытой всем ветрам степи. Генерал тем временем поднимал свои отдохнувшие в тепле эскадроны, сотни и батальоны, бросал их в атаку на закоченевшего противника и выкидывал его вон.

Позже, уже в эмиграции, Слащев напишет: «Это я затянул Гражданскую войну на долгих четырнадцать месяцев, чем вызвал дополнительные жертвы. Каюсь».

Если после успешного десанта на Коктебель и освобождения Феодосии Яков Александрович официально получил право писать свою фамилию с приставкой «Крымский», то за военно-административную деятельность на полуострове в 1920 году он был отмечен неофициальным прозвищем «Вешатель».
От Слащева, ставшего, по сути, военным диктатором Крыма, доставалось всем - и большевистскому подполью, и анархистам-налетчикам, и безыдейным бандитам, и шкурникам-спекулянтам, и распоясавшимся офицерам Белой армии. Причем приговор для всех был один - виселица. И с приведением его в исполнение Яков Александрович не затягивал. Однажды прямо у своего штабного вагона даже вздернул уличенного в воровстве ювелирных украшений одного из любимцев барона Врангеля, приговаривая при этом: «Погоны позорить нельзя никому».

Но, как это ни покажется странным, имя Слащева в Крыму произносилось больше с уважением, чем со страхом.
«Невзирая на казни, - писал в своих мемуарах генерал П. И. Аверьянов, - Яков Александрович пользовался популярностью среди всех классов населения полуострова, не исключая рабочих. И разве могло быть иначе, если генерал везде был лично: сам входил без охраны в толпу митингующих, сам разбирал жалобы профсоюзов и промышленников, сам поднимал цепи в атаку. Да, его боялись, но при этом еще и надеялись, точно зная: Слащев не выдаст и не продаст. Он обладал удивительной и для многих непонятной способностью внушать доверие и преданную любовь войскам».

Популярность Слащева среди солдат и офицеров-окопников действительно была запредельной. И те и другие за глаза называли его «наш Яша», чем Яков Александрович очень гордился. Что же касается местного населения, то многие крымчане всерьез считали, что Слащев на самом деле есть не кто иной, как великий князь Михаил Александрович, брат убитого императора и наследник российского престола!

Когда с поста главнокомандующего Вооруженными силами Юга России ушел Деникин, на освободившееся место было две кандидатуры - генерал-лейтенант барон Врангель и генерал-майор Слащев. Но Яков Александрович, всю жизнь чуравшийся всякой политики, отказался от какой-либо борьбы за высшую воинскую должность, удалившись из Севастополя в Джанкой, где располагался штаб его корпуса. Врангель, осознавая весь масштаб личности Слащева и, главное, его значение для продолжения вооруженной борьбы, вызвал Якова Александровича обратно, поручил ему командовать парадом войск в честь своего назначения главкомом и даже присвоил ему звание генерал-лейтенанта - равное своему собственному.

Казалось, все приличия соблюдены. Но отношения между двумя самыми влиятельными в Крыму генералами ухудшались день ото дня. Камнем преткновения стали отношения с союзниками: Англия, а позже Франция оказывали сильнейшее давление на Врангеля, и все последние военные операции планировались бароном и разрабатывались его штабом с учетом интересов этих стран. Слащев же воевал исключительно за Россию…

Когда летом 1920 года армии Тухачевского и Буденного были биты под Варшавой и покатились назад, Яков Александрович предлагал нанести удар из Крыма на северо-запад, навстречу наступавшим полкам Пилсудского, чтобы совместными усилиями добить деморализованного противника. Но Врангель двинул вырвавшиеся с полуострова на оперативный простор части, в том числе и корпус Слащева, на северо-восток, в Донбасс, где до 1917 года большинство шахт принадлежало французам.

Поляки дальше своих границ не пошли. А красные подтянули свежие пехотные и кавалерийские дивизии из центральных губерний. Под Каховкой произошло знаменитое сражение, закончившееся страшным поражением белых, не имевших стратегических резервов. Врангелевцев стали методично «вбивать» обратно в Крым.

Во второй половине августа 1920 года барон отправил Слащева, не прекращавшего указывать ему на просчеты в стратегии, в отставку и предложил покинуть полуостров. Яков Александрович начертал на телеграмме «Крымский из Крыма не уедет» и впал в жуткий запой.

30 октября полки Фрунзе штурмом взяли отчаянно обороняемый белыми Перекоп. Врангель объявил эвакуацию. Во всеобщем хаосе и неразберихе, царивших в Севастополе, к барону неожиданно явился гладко выбритый, наглаженный и абсолютно трезвый Слащев. Он предложил перебросить грузившиеся на корабли воинские части не в Турцию, а в район Одессы и выразил готовность возглавить десантную операцию, план которой уже был разработан неугомонным генералом, всегда выделявшимся среди коллег здоровым авантюризмом и нешаблонным мышлением.
Врангель отказал. И этот день стал последним днем Гражданской войны в европейской части России.

Изгой

ПОСАДИВ жену с маленькой дочкой на крейсер «Алмаз», Слащев несколько дней собирал в Крыму офицеров своего родного лейб-гвардии Финляндского полка, непостижимым образом нашел где-то в обозах полковое знамя, и в этом окружении буквально на последнем пароходе покинул пылавший полуостров.

Ступив на турецкую землю, генерал распустил всех финляндцев. А сам поселился с семьей на окраине Константинополя в хибаре, сколоченной из досок, фанеры и жести. В политические дрязги, раздиравшие лагерь эмигрантов, не вмешивался, жил собственным трудом: выращивал овощи и торговал ими на рынках, разводил индеек и прочую живность. В редкие часы отдыха читал прессу. Его помнили, о нем писали, о его военных операциях со злобой, но и с уважением отзывались и красные, и белые.

Анализируя происходящее на родине, Слащев как-то высказался со свойственной ему прямотой: «Большевики - мои смертельные враги, но они сделали то, о чем я мечтал, - возродили страну. А как при этом они ее называют, мне наплевать!»

Примерно в это же время прозвучало воззвание Врангеля о новом соглашении с Антантой и подготовке вторжения в Советскую Россию. Это было более чем реально, так как в то время только под Константинополем находилось более ста тысяч человек, эвакуированных из Крыма. Разоруженные, но полностью сохранившие организационную структуру воинские части расположились в лагерях, поддерживая жесткую дисциплину. В солдат и офицеров постоянно вселялась уверенность, что борьба не закончена и они еще сыграют свою роль в свержении большевиков.

Слащев, отступив от своих принципов, во всеуслышание объявил барона предателем национальных интересов и потребовал общественного суда над ним. Врангель тут же издал приказ о созыве суда чести генералов. Его решением Якова Александровича уволили со службы без права ношения мундира, исключили из списков армии. Это лишало Слащева какого-либо денежного содержания и обрекало на нищенское существование. Кроме всего прочего его лишили всех наград, в том числе и полученных на полях Первой мировой. Противостояние между бывшими соратниками достигло пиковой точки. И это не осталось незамеченным советскими спецслужбами.

Надо сказать, что к 1921 году Иностранный отдел ВЧК и Разведуправление Красной Армии уже имели заграничные резидентуры, активно действующие среди эмиграции. Работали чекисты и военные разведчики и в Константинополе. Большими оперативными возможностями располагала в Турции Всеукраинская ЧК, а также подчиненная М. В. Фрунзе разведка войск Украины и Крыма.

В общем, в одну из темных константинопольских ночей в дверь к Слащеву постучали…

Яков Александрович, при всем понимании обреченности Белого движения и личной неприязни ко многим его вождям, испытывал серьезные колебания в принятии решения о возвращении в Советскую Россию. Эмигрантские газеты были полны сообщений о массовых расстрелах в Крыму бывших офицеров, полицейских и священников. Отголосками Гражданской войны стали Кронштадтский мятеж, продолжавшиеся ожесточенные схватки с махновцами, крестьянские выступления на Тамбовщине и в Сибири. Обо всем этом Слащев знал и ясно отдавал себе отчет, что в такой обстановке его жизнь не будет стоить ломаного гроша. Но и вне России, пусть даже большевистской, он себя уже не видел.

Окончательное решение о возвращении на родину созрело у него в начале лета 1921 года. Агент, находившийся на связи с генералом, доложил об этом в Москву. 7 октября, после долгих размышлений, председатель ВЧК вынес на заседание Политбюро ЦК РКП (б) вопрос об организации возвращения Слащева и его дальнейшем использовании в интересах советской власти.

Мнения разделились. Против выступили Зиновьев, Бухарин и Рыков, «за» проголосовали Каменев, Сталин и Ворошилов. Ленин воздержался. Все определил голос Дзержинского, настоявшего на своем предложении. Таким образом, вопрос был решен на самом высоком уровне. Продумать детали и непосредственно руководить операцией поручили заместителю председателя ВЧК Уншлихту.

Слащев тем временем вместе с женой и несколькими преданными лично ему офицерами сняли дачу на берегу Босфора и организовали товарищество по обработке фруктовых садов. Агенты советской разведки распустили по Константинополю слух о намерении генерала уехать в Россию якобы с целью объединения повстанческого движения и руководства им в борьбе с большевиками. Эта информация, как и было задумано, дошла до врангелевской, французской и английской контрразведок, усыпив их бдительность.

Якову Александроичу и его единомышленникам удалось незамеченными покинуть свое жилище, пробраться в порт, а затем и на борт парохода «Жан». Их хватились только через сутки, когда судно уже было на полпути к Севастополю. Отряд турецкой полиции во главе с начальником врангевлевской контрразведки прошерстил брошенный дом, но, естественно, никого и ничего там не нашел. А на следующий день в константинопольских газетах было опубликовано заранее подготовленное заявление Слащева: «В настоящий момент я нахожусь на пути в Крым. Предположения и догадки, будто я еду устраивать заговоры или организовывать повстанцев, бессмысленны. Революция внутри России кончена. Единственный способ борьбы за наши идеи - эволюция. Меня спросят: как я, защитник Крыма, перешел на сторону большевиков? Отвечаю: я защищал не Крым, а честь России. Ныне меня тоже зовут защищать честь России. И я буду ее защищать, полагая, что все русские, в особенности военные, должны быть в настоящий момент на Родине». Это было личное заявление Слащева, не правленное никем из большевистских руководителей!

Вместе с Яковом Александровичем в Россию возвращались бывший помощник военного министра Крымского правительства генерал-майор Мильковский, последний комендант Симферополя полковник Гильбих, начальник штаба слащевского корпуса полковник Мезерницкий, начальник его личного конвоя капитан Войнаховский. И, естественно, жена генерала Нина Нечволодова с малолетней дочерью.

«Что же ты с нами сделала, Родина?!»

Эмиграция была потрясена: самый кровавый и самый непримиримый противник Совдепии вернулся в стан врага! Среди большевистского руководства среднего звена тоже началась паника: в Севастополе Слащева встретил лично председатель ВЧК Феликс Дзержинский, и в его вагоне «генерал-вешатель» приехал в Москву.

Служебный путь Якова Александровича был предначертан на том же октябрьском заседании партийного руководства: никаких командных должностей, написание мемуаров с детальным разбором действий обеих враждующих сторон, обращение к бывшим сослуживцам по Белой армии. И - как пик проявления лояльности новых хозяев - предоставление преподавательской должности с полным обеспечением, полагавшимся высшему начальствующему составу РККА.
И Слащев начал служить России так же истово и самозабвенно, как он это делал прежде. В начале 1922 года он своей рукой пишет обращение к русским офицерам и генералам, находящимся за границей, призывая последовать его примеру, поскольку их военные знания и боевой опыт нужны родине.
Авторитет Якова Александровича среди офицеров-окопников был так велик, что практически сразу после публикации этого воззвания в Россию приезжают генералы Клочков и Зеленин, полковники Житкевич, Оржаневский, Климович, Лялин и с десяток других. Все они получили в Красной Армии преподавательские должности, свободно выступали с лекциями и выпустили немало трудов по Гражданской войны. Всего же к исходу 1922 года на родину вернулось 223 тысячи бывших офицеров. Эмиграция была расколота, за что руководители Русского общевоинского союза заочно приговорили Якова Александровича к смертной казни.

Став преподавателем на курсах «Выстрел», располагавшихся в Лефортово, Слащев обучает слушателей борьбе с десантами, проведению маневренных операций. В журнале «Военное дело» регулярно выходят его статьи, названия которых говорят сами за себя: «Действия авангарда во встречном бою», «Прорыв и охват укрепленного района», «Значение укрепленных полос в современной войне и их преодоление».

Его учениками в те годы были будущие Маршалы Советского Союза Буденный, Василевский, Толбухин, Малиновский. Генерал Батов, герой Великой Отечественной, вспоминал о Слащеве: «Преподавал он блестяще, на лекциях - всегда полно народу, и напряжение в аудитории порой, как в бою. Многие слушатели сами недавно сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал, не жалея язвительности, разбирал недочеты в своих и наших действиях. Скрипели зубами от гнева, но учились!»

Между вчерашними смертельными врагами теперь разгорались кабинетные битвы, споры о тактических приемах нередко перемещались из аудиторий в комнаты общежития командного состава и затягивались далеко за полночь, переходя в дружеское чаепитие. Конечно, войдя в раж, употребляли и более крепкие напитки…

Вносила свою лепту в просвещение краскомов и супруга Якова Александровича Нина Нечволодова. Она организовала при курсах «Выстрел» любительский театр, где поставила несколько классических пьес с участием жен и детей слушателей. В 1925 году кинокомпания «Пролетарское кино» сняла художественный фильм о бароне Врангеле и взятии Крыма. В этой картине в роли генерала Слащева снимался… сам Слащев, а в роли «юнкера Н.» - его жена!

Конечно, положение Слащева было далеко от идеального. Он периодически подавал рапорта с просьбой о переводе на командную должность в войска, в чем ему, естественно, отказывали. Его лекции все чаще стали освистываться «политически сознательными» слушателями. Вокруг Якова Александровича начали крутиться непонятные и малоприятные ему личности. И «профессор Яша» всерьез засобирался в Европу, намереваясь провести остаток дней как частное лицо…

11 января 1929 года он не появился на лекциях. До обеда этому факту никто не придал особого значения: решили, что Яков Александрович «прихворнул» после очередных посиделок. Хотя, с другой стороны, он всегда был человеком дисциплинированным и даже в состоянии сильного подпития не забывал предупреждать начальство о каких-то временных задержках в своей работе.

Зимний день катился к закату, а Слащев так и не давал о себе знать. Прибывшая к нему в общежитие группа коллег-преподавателей обнаружила бывшего генерала мертвым. Как определила тут же проведенная экспертиза, он был застрелен несколькими выстрелами из пистолета, произведенными в затылок и в спину практически в упор.

Вскоре убийцу схватили. Им оказался некто Коленберг, бывший белогвардеец, который заявил, что отомстил Слащеву за повешенного в Крыму брата. Следствие посчитало это оправдательной причиной, и через неделю убийца был отпущен на свободу.

А тело генерала через три дня после убийства было кремировано на территории Донского монастыря в присутствии родственников и близких друзей. Официальных похорон не проводилось, где упокоился прах, так и осталось неизвестным. Яков Александрович просто канул в небытие!

Истинные причины загадочного убийства Слащева так и не получили внятного объяснения историков. Пожалуй, точнее всего о них сказал бывший офицер лейб-гвардии Финляндского полка И. Н. Сергеев: «Тревожное положение в России конца 20-х годов заставило ее правителей разделаться с наиболее активными внутренними оппонентами и теми, кто мог бы возглавить антибольшевистское сопротивление в дальнейшем». А Яков Александрович запросто мог оказаться в их числе…

Как бы там ни было, а генерал-лейтенант Белой армии и «красный профессор», блестящий тактик и стратег Яков Слащев вошел в историю как патриот России, всю жизнь сражавшийся за ее величие и славу, и стал одним из символов своего времен - ярким, жестоким, ошибавшимся, но не сломленным.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Многим памятна сцена из «Бега» Михаила Булгакова, где генерал Хлудов командует своему ординарцу: «Предъявите господину министру рабочую депутацию!» Тот выводит министра во двор, где на виселицах качаются трупы...

Прототипом генерала Хлудова был генерал Яков Александрович Слащёв. Он действительно вешал и расстреливал пачками тех, кто нарушал военный порядок и дисциплину, не говоря уже о врагах. Но, помимо этого, он был храбрым боевым командиром.

Слащёв был необычайно популярен среди своих солдат, любовно называвших его «генерал Яша». И его ненавидели те, кто под прикрытием белогвардейского мундира отсиживался в тылу, спекулировал, наживался.

Боевой путь

В Первую мировую войну Слащёв дослужился до полковника, был пять раз ранен, награждён орденом св. Георгия и Георгиевским оружием за то, что лично водил войска в атаку. Боль от множества ран (в Гражданскую войну их прибавилось ещё несколько) способствовала формированию у него пристрастия к наркотикам, что использовали против него его личные враги.

Незадолго до Октябрьской революции Слащёв вышел в отставку, видя, как разваливается армия. Но он собирался бороться с большевиками и выехал на Дон, где принял участие в создании Добровольческой армии. В 1918 году помогал кубанскому партизану полковнику Шкуро. Их лихой казачий отряд громил тылы красных, освободил город Ставрополь и соединился с армией генерала Деникина.

В Вооружённых силах Юга России Слащёв получил генеральское звание за успешную десантную операцию весной 1919 года в районе Коктебеля, после которой белые освободили от красных Крым. Звёздный его час настал в январе 1920 года, когда его сборные, плохо вооружённые части отбили атаки красных на Перекопском перешейке.

Как-то раз войска Слащёва дрогнули и уже подались назад. Генерал приказал развернуть знамёна, оркестру – заиграть марш, и лично повёл войска в «психическую атаку» на красных. Тут уже противник не выдержал и побежал.

Крым почти на год стал последним прибежищем Белой армии. А за Слащёвым утвердилась слава спасителя Крыма.

Вражда с Врангелем

Генерал Врангель в своих воспоминаниях рисует портрет генерала Слащёва как быстро деградировавшей личности. «Его пристрастие к вину и наркотикам было хорошо известно..., – писал он. – Я видел его последний раз под Ставрополем, он поразил меня тогда своей молодостью и свежестью. Теперь его трудно было узнать... Его фантастический костюм, громкий нервный смех и беспорядочный отрывистый разговор производили тягостное впечатление».

Врангель писал свои «Записки» уже после того, как Слащёв изменил Белому делу и вернулся в советскую Россию. Видевшие Слащёва потом, в «красной» Москве, отзываются о нём как об адекватном и интересном человеке. Врангель явно переборщил, пытаясь нарисовать отталкивающий облик своего популярного соперника. Все знали, что ещё в белом Крыму между двумя военачальниками возникли непримиримые разногласия.

И немудрено. Слащёв по-своему, жестоко, но эффективно, боролся с разложением войск и тыла. Мало того, он постоянно вмешивался в политику, досаждая главнокомандующему рапортами о необходимости репрессий, и снискал репутацию ярого монархиста. Врангель считал, что Слащёв дискредитирует Белое движение в отношениях с Антантой.

Слащёв-Крымский

Слащёв был мастером по высадке десантов. В июне 1920 года благодаря его успешным операциям, Белая армия вышла из Крыма на оперативный простор. Но по политическим причинам Врангель в августе 1920 г. поручил выполнение десанта на Кубани казачьему генералу Улагаю. Десант провалился.

Слащёв же в это время был брошен на неподготовленный штурм укреплённого плацдарма красных у Каховки. Штурм тоже провалился. Врангель обвинил Слащёва в разложении войск и отстранил от командования. Увольнению был придан вид почётной отставки, причём Врангель позволил Слащёву прибавить к фамилии наименование Крымский.

В ноябре 1920 года при оставлении Крыма Врангель попытался задержать Слащёва на фронте под предлогом организации партизанских отрядов. Но Слащёв-Крымский пробился на эвакуацию вместе со своей боевой подругой и гражданской женой, Ниной Нечволодовой, носившей два Георгиевских креста (правда, обстоятельства их получения неизвестны).

В Москву в вагоне Дзержинского

В Константинополе Слащёв резко выступил против Врангеля, обвинив его в крымской неудаче. В ответ Врангель инициировал «суд чести», изгнавший Слащёва из Русской армии.

Большевикам в это время было важно найти популярного белогвардейского военачальника, который мог бы расколоть эмиграцию изнутри. Агенты ВЧК заблаговременно вошли в контакт со Слащёвым, используя его ненависть к Врангелю. Неизвестно, когда именно это произошло, но есть сведения, что вопрос о возвращении Слащёва в советскую Россию лично поднял сам Дзержинский на заседании Политбюро. Незначительное большинство поддержало Дзержинского, хотя сам Ленин воздержался.

В ноябре 1921 года, после годичного изгнания, Слащёв с женой и с ними несколько военных и штатских эмигрантов вернулись в Севастополь. Белый генерал приехал в Москву в личном вагоне председателя ВЧК.

В январе 1922 года советские органы печати распространили воззвание Слащёва ко всем белым эмигрантам с призывом вернуться в советскую Россию. «В противном случае вы окажетесь наёмниками иностранного капитала..., – внушал им крымский герой. – Не смейте продаваться, чтобы идти на Россию войной».

Воззвание Слащёва подействовало на значительную часть белых офицеров и солдат, интернированных в Турции и в Польше. Многие тысячи репатриировались в первые месяцы 1922 года.

«Как вы стреляете, так и воюете»

Слащёв неоднократно писал рапорты с просьбой направить его в строевую часть, но его так и оставили преподавать на курсах командного состава РККА «Выстрел». Будущий советский генерал армии Батов вспоминал, что лекции Слащёва по тактике неизменно вызывали огромный интерес у слушателей.

До революции Слащёв не слишком преуспел в науках – Академию Генштаба он закончил одним из последних по успеваемости. Но недостаток теоретических знаний восполнялся у бывшего генерала богатой боевой практикой. Ему было о чём рассказать своим прежним врагам.

На этой почве часто возникали конфликты. Рассказывали, будто однажды в присутствии Будённого Слащёв резко раскритиковал действия красного командования в польскую кампанию. Будённый выхватил револьвер и начал стрелять, но спьяну промазал. Слащёв же спокойно сказал командарму Первой Конной: «Как вы стреляете, так и воюете».

Кровавый след, который оставил за собой генерал в Гражданскую войну, бумерангом вернулся за ним. В январе 1929 года Слащёв-Крымский был застрелен в своей комнате неким Лазарем Коленбергом. Убийца мотивировал свой поступок местью за брата, якобы повешенного по приказу Слащёва в 1919 году в Николаеве. Убийца был признан невменяемым и освобождён от наказания.

12:10 pm - Прототип генерал-лейтенанта Романа Хлудова..

85 лет назад, 11 января 1929 года, на своей квартире был застрелен Яков Александрович Слащёв, бывший генерал-лейтенант белой армии, отличавшийся неимоверной жестокостью на Южной Украине и в Крыму. Амнистированный, в ноябре 1921 он вернулся в Россию и служил в Красной Армии, будучи преподавателем курсов «Выстрел». Слащёв подписал обращение к офицерам врангелевской армии, призывая их вернуться в советскую Россию. Он стал прототипом генерала Хлудова в пьесе Михаила Булгакова «Бег».

Был бесстрашен, постоянно личным примером водил в атаку войска. Имел девять ранений, последнее из которых - контузию в голову - получил на Каховском плацдарме в начале августа 1920 г. Многие ранения переносил практически на ногах. Чтобы уменьшить невыносимую боль от ранения в живот в 1919 году, которое не заживало более полугода, начал колоть себе обезболивающее - морфий, потом пристрастился к кокаину, отчего за ним закрепилась «слава» наркомана. Слащёву приписывают теорию и практику применения в окопных боях дробовых карабинов Браунинга.

«Генерал Слащёв, бывший полновластный властитель Крыма, с переходом ставки в Феодосию, оставался во главе своего корпуса. Генерал Шиллинг был отчислен в распоряжение Главнокомандующего. Хороший строевой офицер, генерал Слащёв, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей, среди общего развала, он отстоял Крым. Однако, полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался. Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников, требовал привлечения к работе казавшихся ему выдающимися лиц.»

Врангель П.Н. «Записки»

Слащёва убил некий Лазарь Коленберг, который мстил за брата, повешенного по приказу Слащёва в Николаеве. Убийцу признали невменяемым. В некрологе, помещенном в «Известиях» 15 января 1929 года, в частности, говорилось: «Во время пребывания в Крыму Слащёв жестоко расправлялся с рабочими крестьянами. Не поладив с Врангелем по мотивам служебного и личного характера, он был отозван и уехал в Константинополь. В Константинополе Врангель разжаловал Слащёва в рядовые. В 1922 году Слащёв добровольно возвращается из эмиграции в Россию, раскаивается в своих преступлениях перед рабочим классом и амнистирован советским правительством. С 1922 г. добросовестно работает преподавателем в «Выстреле» и сотрудничает в военной прессе».

До его убийства ОГПУ пыталось инкриминировать Слащёву антисоветскую агитацию среди курсантов, которых он любил созывать после лекций к себе в квартиру на посиделки. Однако выяснилось, что в застолье Яков Александрович уже через пятнадцать минут напивался до невменяемого состояния. Обвинение же его в преднамеренном спаивании курсантов сочли несолидным.

Слащев Яков Александрович (1885-1929) - генерал-лейтенант русской армии. Родился 29 декабря (по другой версии - 12 декабря) 1885 года в г.Санкт-Петербурге. Отец - полковник Александр Яковлевич Слащёв, потомственный военный. Мать - Вера Александровна Слащёва. Окончил Павловское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба по 2-му разряду (последнюю в 1911 году причисления к Генеральному штабу из-за низкого среднего бала). Из училища вышел в Лейб-гвардии Финляндский полк в 1905 году, в котором продолжал служить командиром роты, далее командиром батальона и помощником командира полка - к 1917 году. Участвовал почти во всех боях своего полка на фронте Первой мировой войны. Был пять раз ранен и два раза контужен. В 1915 году награжден Георгиевским оружием, а в 1916 году - орденом Св. Победоносца Георгия 4-йстепени. В 1916 году получил чин полковника. С июля 1917 г.- командующий Московским гвардейским полком.

В самом начале гражданской войны Яков Слащев попадает в Добровольческую армию (декабрь 1917 года). В начале января 1918 г. послан генералом М. В. Алексеевым на Северный Кавказ в качестве эмиссара Добровольческой армии для создания офицерских организаций в районе Кавказских Минеральных Вод. В мае 1918 года - начальник штаба партизанского отряда полковника А. Г. Шкуро, а затем начальник штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии. С 6 сентября 1918 года - командир Кубанской пластунской бригады в составе 2-й дивизии Добровольческой армии. 15 ноября 1918 года - начальник 1-й отдельной Кубанской пластунской бригады. 18 февраля 1919 года назначен командиром бригады в 5-й дивизии, а 8 июня того же года - командиром бригады 4-й дивизии. 14 мая 1919 года произведен в генерал-майоры - за боевые отличия и 2 августа назначен начальником 4-й дивизии. 6 декабря 1919 года назначен командиром 3-го армейского корпуса. Именно под руководством Слащева зимой 1919-1920 годов 3-й армейский корпус успешно оборонял Крымские перешейки от Красной армии. После принятия генералом Врангелем Главного Командования ВСЮР генерал Слащев был произведен 25 марта 1920 года в генерал-лейтенанты - за боевые отличия и назначен командующим 2-го армейского корпуса. После неудачных боев корпуса в июле 1920 года под Каховкой и потери последней, генерал Слащев подал рапорт об отставке, которая была принята генералом Врангелем. С августа 1920 года находился в распоряжении Главнокомандующего.

Был бесстрашен, постоянно личным примером водил в атаку войска. Имел девять ранений, последнее из которых - контузию в голову - получил на Каховском плацдарме в начале августа 1920 г. Многие ранения переносил практически на ногах. Чтобы уменьшить невыносимую боль от ранения в живот в 1919, которое не заживало более полугода, начал колоть себе обезболивающее - морфий, потом пристрастился к кокаину.

Генерал Врангель писал про него:"Генерал Слащев, бывший полновластный властитель Крыма, с переходом ставки в Феодосию, оставался во главе своего корпуса. Генерал Шиллинг был отчислен в распоряжение Главнокомандующего. Хороший строевой офицер, генерал Слащев, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей, среди общего развала, он отстоял Крым. Однако, полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался. Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников, требовал привлечения к работе казавшихся ему выдающимися лиц."

В ноябре 1920 года в составе Русской армии генерал Слащев эвакуировался из Крыма в Константинополь. В Константинополе в ряде писем и выступлений, как устных, так и в печати, резко осуждал Главнокомандующего и его штаб. В результате, по приговору суда чести генерал Слащев был уволен со службы без права ношения мундира. В ответ на решение суда генерал Слащев выпустил в январе 1921 года книгу: "Требую суда общества и гласности. Оборона и сдача Крыма. (Мемуары и документы)" (Константинополь, 1921 г.). В то же время вступил в тайные переговоры с советскими властями и 21 ноября 1921 года вернулся в Севастополь. Здесь в вагоне Дзержинского выехал в Москву. Обращался к солдатам и офицерам Русской армии с призывом возвращаться. В 1924 оду. опубликовал книгу: "Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний". С июня 1922 года числился преподавателем тактики школы комсостава "Выстрел". Рассказывают, что во время разбора на занятиях советско-польской войны он в присутствии советских военачальников сказал о тупоумии нашего командования в ходе военного конфликта с Польшей. Присутствовавший в аудитории Буденный вскочил, выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в сторону преподавателя, но не попал. Слащев подошел к красному командиру и назидательно сказал: "Как вы стреляете, так вы и воевали"

11 января 1929 года Яков Слащев был убит в помещении школы в весьма странных обстоятельствах - якобы из личной мести. Но по времени это убийство совпадает с волной репрессий, которая обрушилась на бывших офицеров Белой армии в 1929 - 1930 годах.

Газета "За свободу" Варшава от 18 января 1929 года писала: " Впоследствии выяснится, убила ли его рука, которой действительно руководило чувство мщения, или которой руководило требование целесообразности и безопасности. Ведь странно, что "мститель" более четырех лет не мог покончить с человеком, не укрывшимся за толщей Кремлевских стен и в лабиринте Кремлевских дворцов, а мирно, без охраны проживавший в своей частной квартире. И в то же время понятно, если в часы заметного колебания почвы под ногами, нужно устранить человека, известного своей решительностью и беспощадностью. Тут нужно было действительно торопиться и скорее воспользоваться и каким-то орудием убийства, и печью Московского крематория, способного быстро уничтожить следы преступления."