Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии

«ТОТЕМ И ТАБУ» (Totem und Tabu) – одна из основных работ З.Фрейда, посвященная прояснению позиций психоанализа в области социальных наук. Книга имеет подзаголовок «О соответствиях в душевной жизни дикарей и невротиков» (в русском переводе менее точно: «Психология первобытной культуры и религии»). Четыре эссе, составившие эту книгу, были первоначально опубликованы в издаваемом Фрейдом журнале «Imago» в 1912–13: Teil 1, 1912, Bd. I (1), S. 17–33, Teil II, 1912, Bd. 1 (3), S. 213–227, Bd. 1 (4), S. 301–333, Teil III, 1913, Bd. 2 (1), S. 1–21, Teil IV, 1913, Bd. 2 (4), S. 357–408. В том же 1913 они вышли под одной обложкой (Freud S. Totem und Tabu. Lpz.–W).

Фрейд указывает на совпадение фантазий душевнобольных с космогониями древних народов, что побуждает его распространить идею параллелизма онтогенетического и филогенетического развития, признанную в биологии, также и на содержание душевной жизни. Душевнобольной и невротик в таком случае сближаются с первобытным человеком, что, в свою очередь, открывает возможность свести то, что у них имеется общего, к типу инфантильной душевной жизни. В частности, Фрейд проводит параллель между неврозами навязчивых состояний и феноменом табу. Невроз навязчивости можно было бы называть «болезнью табу». Главное сходство навязчивых запретов у нервнобольных с табу состоит в том, что запреты и в том, и в другом случае не мотивированы и происхождение их загадочно. В случае невроза, как и при табу, главным и основным запрещением является прикосновение (часто невроз именуется боязнью прикосновения). Навязчивым запретам свойственна подвижность; как и табу, они способны переходить с одного объекта на другой. Но если происхождение табу – загадка, по Фрейду, то психический механизм невроза открыт психоанализом. Типичная «история болезни» такова: вначале, в раннем детстве, проявляется сильное чувство наслаждения от прикосновения, цель которого вполне специфична. Этому наслаждению противопоставляется извне запрет на совершение именно этого прикосновения. Запрещение оказывается сильнее, чем влечение, которое стремится выразиться в прикосновении, но вследствие примитивной психической конституции ребенка запрету не удается целиком уничтожить влечение. Следствием запрета стало лишь то, что влечение (наслаждение от прикосновения) подверглось вытеснению и перешло в бессознательное. Сохранились и запрет, и влечение; влечение, потому что оно было вытеснено, а не уничтожено, и запрет, потому что, если бы его не стало, влечение перешло бы в сознание и осуществилось.

Возникает психологическая констелляция, которую Фрейд называет «амбивалентным отношением» индивида к какому-либо предмету или действию. Человек постоянно желает прикоснуться, повторить это действие, но при этом постоянно страшится его. Противоположность этих тенденций невозможно примирить – ведь они локализованы в душевной жизни так, что не входят друг с другом в прямой контакт. Запрет осознается. Стремление к наслаждению бессознательно. По образцу навязчивых запретов Фрейд конструирует историю табу. Табу представляет собой очень древние запреты, когда-то извне наложенные на поколение примитивных людей, т.е. насильственно навязанные этому поколению предыдущим. Это запреты на поступки, к которым имелась большая склонность. Они сохранялись от поколения к поколению лишь вследствие традиции, благодаря родительскому и общественному авторитету, но, возможно, у последующих поколений они уже стали частью унаследованной психической организации, чем-то вроде врожденных идей. Но из того факта, что табу удержалось, следует, что первоначальное наслаждение от совершения запрещенного действия по-прежнему существует у народов, придерживающихся табу. «У них имеется амбивалентная направленность по отношению к запретам табу; в бессознательном им больше всего хочется нарушить их, но в то же время они боятся этого; они потому именно боятся, что желают этого, и страх у них сильнее, чем наслаждение. Желание же у каждого представителя такого народа бессознательно, как у невротика» (Фрейд З. «Я» и «Оно». Труды разных лет, т. 1. Тбилиси, 1991, с. 226). Однако существует и принципиальное отличие – невроз как индивидуальное психическое состояние отличается от табу как продукта культуры. При неврозе речь идет о запрете сексуального прикосновения, тогда как при табу запретное прикосновение имеет не только сексуальный смысл, но и более общий смысл нападения, овладения, подчеркивания значимости собственной личности, т.е. антиобщественного действия в самом широком смысле слова. Поэтому мотив запрета – социальный мотив. Неврозы происходят из запрета сексуальных влечений, тогда как «соответствующие образования культуры зиждутся на социальных влечениях, т.е. таких, которые произошли от слияния эротических и эгоистических компонентов» (там же, с. 267).

На этой основе Фрейд формулирует принципиальные положения психоанализа о роли либидонозных влечений в формировании основных культурных и социальных институтов человечества. Он ставит вопрос о связи табу инцеста (и возникающей в связи с этим экзогамии) и запрета на убийство тотемного животного с социальной организацией тотемного клана.

Абсолютный запрет на убийство тотема нарушается лишь в одном-единственном случае: в случае принесения тотема в жертву на общем празднике клана, когда тотема убивают и оплакивают (т.н. тотемная трапеза). Необычное сочетание табу на убийство и тотемной трапезы ведет Фрейда к гипотезе, которая, как сам он полагает, «может показаться фантастической». По Дарвину, изначальное состояние человеческого общества – первичная орда. В орде тотемизма еще нет, как нет ни религии, ни социальной организации. Там есть вожак, жестокий ревнивый отец, владеющий всеми самками и изгоняющий подрастающих сыновей. Тотемизм здесь возникает следующим образом. «В один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили т.о. конец отцовской орде... Жестокий отец был, несомненно, образцом, которому завидовал и которого боялся каждый из братьев. В акте поедания они осуществляют отождествление с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы. Тотемистическая трапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением и воспоминанием этого преступного деяния, от которого многое взяло свое начало: социальные организации, нравственные ограничения и религия» (с. 331). Результатом убийства отца стало появление нравственности. Собственно, оба табу тотемизма и есть начало нравственности. Одно из них – запрет убийства тотема – покоится на эмоциональных мотивах. Отцовский комплекс амбивалентен. С одной стороны, отец – предмет ненависти, ибо он – препятствие на пути удовлетворения стремлений к власти и сексуальных влечений. В то же время он – предмет любви и восхищения. Запрещение убивать животное-тотем – это знак сожаления и раскаяния детей.

Другое табу – запрет инцеста – имеет более практические основания. Братья заключили союз для того, чтобы одолеть отца, но по отношению к женщинам они оставались соперниками друг друга. Если бы каждый, как отец, стремился овладеть всеми женщинами, возникший союз немедленно бы распался. «Братьям, если они хотели жить вместе, не оставалось ничего другого, как, быть может, преодолеть сильные непорядки, установить инцестуозный запрет, благодаря которому все они одновременно отказались от желанных женщин, ради которых они прежде всего и устранили отца. Они спасли т.о. организацию...» (там же, с. 333).

Так возникли зачатки нравственности и социальной организации. Одновременно табу, защищающее жизнь тотемного животного, представляется первой попыткой создания религии. Если тотем действительно суррогат отца, то в обращении с этим животным заложено нечто большее, чем просто сожаление и раскаяние. Это – стремление загладить вину и осуществить своего рода примирение с отцом. Тотемистическая система – это, по Фрейду, «договор с отцом». Последний дает все, что может ребенок ожидать от отца: заботу, защиту, покровительство, а сыновья обещают взамен хранить его жизнь, т.е. не повторять того деяния, что в реальности свело в могилу настоящего отца. «При этом создались черты, определявшие впоследствии характер религии. Тотемистическая религия произошла из сознания вины сыновей, как попытка успокоить это чувство и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием. Все последующие религии были попытками разрешить ту же проблему, – различными – в зависимости от культурного состояния, в котором они предпринимались, и от путей, которыми шли, но все они преследовали одну и ту же цель – реакцию на великое событие, с которого началась культура и которое до сих пор не дает покоя человечеству» (с. 334).

Эти идеи были достаточно хорошо обоснованы на уровне биологических, антропологических и исторических знаний того времени (филогенетический и онтогенетический параллелизм Э.Геккеля, гипотеза первобытной орды Ч.Дарвина, «психология народов» В.Вундта, антропологические студии Л.Моргана, Дж.Фрейзера, У.Робертсона-Смита и др.). Фрейд отмечал, что его гипотеза не дает полного и исчерпывающего объяснения религии, морали, социальной организации, неоднократно говорил о необходимости соблюдать осторожность в проведении параллелей в душевной организации «дикарей» и невротиков. В то же время он выражал осторожную уверенность в том, что описанное в книге событие убийства отца не метафора и не продукт невротического воображения, а реальное событие.

Полностью весь глубокий смысл фрейдовской концепции табу раскрывается в заключительном, четвертом очерке книга. Третья же часть («Анимизм, магия и всемогущество мысли») представляет собой достаточно беглую попытку в духе заявленного в начале книги подхода (параллель филогенетического и онтогенетического развития в истолковании душевной жизни) провести аналогию между основными этапами духовного развития человечества и этапами развития индивидуальной душевной жизни, т.е., по Фрейду, либидонозного развития. Этапы духовного развития человечества – это анимизм, религия и наука. Именно для периода анимизма больше всего характерна магия, определяемая Фрейдом как «всемогущество мысли», т.е. вера в способность мысли производить изменения во внешнем мире. «В анимистической стадии человек сам себе приписывает это могущество, в религиозной стадии он уступил его богам, но не совсем серьезно отказался от него, потому что сохранил за собой возможность управлять богами по собственному желанию... В научном мировоззрении нет больше места для могущества человека, он сознался в своей слабости и подчинился смерти, как и другим естественным необходимостям» (там же, с. 280). Этапы либидонозного развития: автоэротизм, нарциссизм, выбор объекта. «Анимистическая стадия соответствует в таком случае нарциссизму, религиозная фаза – ступени любви к объекту, характеризуемой привязанностью к родителям, а научная фаза составляет параллель тому состоянию зрелости индивида, когда он отказывается от принципа наслаждения и ищет свой объект во внешнем мире, приспособляясь к реальности» (там же, с. 282).

«Тотем и табу» не только одна из самых знаменитых и революционных работ Фрейда, но и его самая любимая работа, которую он высоко ценил на протяжении всей своей жизни, постоянно к ней возвращался и цитировал. По мнению Томаса Манна, «с чисто художественной точки зрения [«Тотем и табу»], несомненно, самая совершенная из работ Фрейда, по своему построению и литературной форме принадлежащая к высшим достижениям немецкой эссеистики» (Цит. по: Freud S. Studienausgabe, Bd. IX, Fischer. Fr./M., 1974, S. 290).

Зигмунд Фрейд

Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии

ВВЕДЕНИЕ

Нижеследующие четыре статьи, появившиеся в издаваемом мною журнале «Imago», первого и второго года издания, под тем же заглавием, что и предлагаемая книга, представляют собой первую попытку с моей стороны применить точку зрения и результаты психоанализа к невыясненным проблемам психологии народов. По методу исследования эти статьи являются противоположностью, с одной стороны, – большому труду W. Wundt"a, пользующегося для той же цели положениями и методами не аналитической психологии, с другой стороны – работам цюрихской школы, пытающейся, наоборот, проблемы индивидуальной психологии разрешить при помощи материала из области психологии народов. Охотно признаю, что ближайшим поводом к моей собственной работе послужили эти оба источника.

Я хорошо знаю недостатки моей работы. Я не хочу касаться пробелов, которые зависят от того, что это первые мои исследования в этой области. Однако иные из них требуют пояснений. Я соединил здесь четыре статьи, рассчитанные на внимание широкого круга образованных людей, их, собственно говоря, могут понять и оценить только те немногие, кому не чужд психоанализ во всем его своеобразии. Задача этих статей – послужить посредником между этнологами, лингвистами, фольклористами и т. д., с одной стороны, и психоаналитиками – с другой; и все же они не могут дать ни тем, ни другим того, чего им не хватает: первым – достаточного ознакомления с новой психологической техникой, последним – возможности в полной мере овладеть требующим обработки материалом. Им придется поэтому довольствоваться тем, чтобы здесь и там привлечь внимание и пробудить надежды на то, что если обе стороны будут встречаться чаще, то это окажется не бесполезным для научного исследования.

Обе главные темы, давшие наименование этой книге, тотем и табу, получают в ней не одинаковую разработку. Анализ табу отличается безусловно большей достоверностью, и разрешение этой проблемы более исчерпывающе. Исследования тотемизма ограничиваются заявлением: вот то, что в настоящее время психоаналитическое изучение может дать для объяснения проблемы тотема. Это различие связано с тем, что табу, собственно говоря, еще существует у нас; хотя отрицательно понимаемое и перенесенное на другие содержания, по психологической природе своей оно является не чем иным, как «категорическим императивом» Канта, действующим навязчиво и отрицающим всякую сознательную мотивировку. Тотемизм напротив – чуждый нашему современному чувствованию религиозно-социальный институт, в действительности давно оставленный и замененный новыми формами, оставивший только незначительные следы в религии, нравах и обычаях жизни современных народов и претерпевший, вероятно, большие изменения даже у тех народов, которые и теперь придерживаются его. Социальные и технические успехи в истории человечества гораздо меньше повредили табу, чем тотему. В этой книге сделана смелая попытка разгадать первоначальный смысл тотемизма по его инфантильным следам, из намеков, в каких он снова проявляется в процессе развития наших детей. Тесная связь между тотемом и табу указывает дальнейшие пути, ведущие к защищаемой здесь гипотезе, и если эта гипотеза, в конце концов, оказалась достаточно невероятной, то этот характер ее не дает основания для возражения против возможности того, что эта гипотеза все же в большей или меньшей степени приблизилась к трудно реконструируемой действительности.

Рим. Сентябрь 1913.

Психоаналитическое исследование с самого начала указывало на аналогии и сходства результатов его работ в области душевной жизни отдельного индивида с результатами исследования психологии народов. Вполне понятно, что сначала это происходило робко и неуверенно в скромном объеме и не шло дальше области сказок и мифов. Целью распространения указанных методов на эту область было только желание вселить больше доверия к невероятным самим по себе результатам исследования указанием на такое неожиданное сходство.

За протекшие с тех пор полтора десятка лет психоанализ приобрел, однако, доверие к своей работе; довольно значительная группа исследователей, идя по указаниям одного, пришла к удовлетворительному сходству в своих взглядах, и теперь, как кажется, наступил благоприятный момент приступить к границе индивидуальной психологии и поставить работе новую цель. В душевной жизни народов должны быть открыты не только подобные же процессы и связи, какие были выявлены при помощи психоанализа у индивида, но должна быть также сделана смелая попытка осветить при помощи сложившихся в психоанализе взглядов то, что осталось темным или сомнительным в психологии народов. Молодая психоаналитическая наука желает как бы вернуть то, что позаимствовала в самом начале своего развития у других областей знания, и надеется вернуть больше, чем в свое время получила.

Однако трудность предприятия заключается в качественном подборе лиц, взявших на себя эту новую задачу. Не к чему было бы ждать, пока исследователи мифов и психологии религий, этнологи, лингвисты и т. д. начнут применять психоаналитический метод мышления к материалу своего исследования. Первые шаги во всех этих направлениях должны быть безусловно предприняты теми, которые до настоящего времени, как психиатры и исследователи сновидений, овладели психоаналитической техникой и ее результатами. Но они пока не являются специалистами в других областях знания и, если приобрели с трудом кое-какие сведения, то все же остаются дилетантами или в лучшем случае автодидактами. Они не смогут избежать в трудах своих слабостей и ошибок, которые легко будут открыты и, может быть, вызовут насмешку со стороны цехового исследователя-специалиста, в обладании которого имеется весь материал и умение распоряжаться им. Пусть же он примет во внимание, что наши работы имеют только одну цель: побудить его сделать то же самое лучше, применив к хорошо знакомому ему материалу инструмент, который мы можем ему дать в руки.

Касаясь предлагаемой небольшой работы, я должен указать еще на одно извиняющее обстоятельство, а именно, что она является первым шагом автора на чуждой ему до того почве. К этому присоединяется еще то, что по различным внешним мотивам она преждевременно появляется на свет и публикуется по истечении гораздо более короткого периода, чем другие сообщения, гораздо раньше, чем автор был в состоянии разработать богатую литературу предмета. Если я тем не менее не отложил публикования, то к этому побуждало меня соображение, что первые работы и без того грешат большей частью тем, что хотят охватить слишком много и стремятся дать такое полное разрешение задачи, какое, как показывают позднейшие исследования, никогда невозможно с самого начала. Нет поэтому ничего плохого в том, если сознательно и с намерением ограничиваешься небольшим опытом. Кроме того, автор находится в положении мальчика, который нашел в лесу гнездо хороших грибов и прекрасных ягод и созывает своих спутников раньше, чем сам сорвал все, потому что видит, что сам не в состоянии справиться с обилием найденного.

У всякого принимавшего участие в развитии психоаналитического исследования, остался достопамятым момент, когда С. G. Jung на частном научном съезде сообщил через одного из своих учеников, что фантазии некоторых душевнобольных (Dementia praecax) удивительным образом совпадают с мифологическими космогониями древних народов, о которых необразованные больные не могли иметь никакого научного представления. Это указало не только на новый источник самых странных психических продуктов болезни, но и подчеркнуло самым решительным образом значение параллелизма онтогенетического и филогенетического развития и в душевной жизни. Душевно больной и невротик сближаются таким образом с первобытным человеком, с человеком отдаленного доисторического времени, и, если психоанализ исходит из верных предположений, то должна открыться возможность свести то, что имеется у них общего, к типу инфантильной душевной жизни.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Тотемизм возник из веры той или иной группы людей в их родство с определённым видом животных, растений и сил природы. Тотем был, чаще всего животным, идущим в пищу. Это животное могло быть безвредным или опасным, милым или внушающим страх. Реже тотемом было растение или сила природы (дождь, вода, огонь).

“Табу” полинезийское слово, которое трудно перевести, потому что сейчас нет больше обозначаемого им понятия. В настоящее время значение табу разветвляется в двух противоположных направлениях. С одной стороны, оно означает - святой, священный. С другой стороны - жуткий, опасный, запрещенный. Таким образом, с табу связано представление чего-то, требующего осторожности. Чаще всего оно выражается, по существу, в запрещениях и ограничениях.

Возникновение табу в истории человека очень важный момент, ибо если бы не эти многочисленные и разнообразные табу, то сейчас не было бы и никакого цивилизованного общества.

Появление тотемизма в обществе первобытных людей, также немало важное звено в истории человека, т.к. тотемизм является одним из пластов религиозного верования.

1. Возникновение тотемизма

В книге "Тотем и табу" Фрейд создает своего рода психоаналитический миф. В основе его - драматическая история сыновей, убивших и съевших отца, которого они ревновали к своим матерям. Фрейд весьма произвольно конструирует общественную организацию наших дорелигиозных предков, опираясь на гипотезу Дарвина-Аткинсона о первобытной орде, состоящей из женщин и их детей и возглавляемой старейшиной - патриархом. Инцест - брак между кровными родственниками - тогда еще не был табуирован, и главарь мог вступать в половые связи со всеми женщинами, включая собственных сестер и дочерей. Юноши, достигшие половой зрелости, изгонялись старым вожаком. Изгнанные сыновья, лишенные доступа к женщинам, объединились и расправились с отцом. Но затем, охваченные чувствами вины и раскаяния, чтобы искупить свой грех они сделали своего отца объектом религиозного почитания. Из психологического феномена, известного как комплекс Эдипа, возникла религия. Согласно современному определению, Эдипов комплекс (или отцовский комплекс) - это группа в значительной степени бессознательных идей и чувств, концентрирующихся вокруг желания обладать родителем противоположного пола и устранить родителя своего пола. У мальчиков это обычно проявляется ненавистью к отцу или даже желанием его смерти с одновременной любовью к матери. Обратный (негативный) Эдипов комплекс проявляется, наоборот, в любви к отцу и неприязнью к матери. Однако, очень часто эти две формы комплекса сочетаются.

Религия возникла в форме тотемизма, где убитый отец стал тотемом своих потомков: ведь первобытные люди называют тотем своим предком или праотцом. Свои амбивалентные чувства к отцу - любовь и ненависть - сыновья перенесли на тотемное животное. Ежегодно они устраивали тотемические обряды, воспроизводящие убийство отца посредством обрядового убийства и употребления в пищу тотемного животного. Так некогда убитый и съеденный отец превратился в тотемное животное, а древняя каннибальская трапеза - в ритуальную тотемическую трапезу-жертвоприношение. Тотемистическая религия произошла из осознания сыновьями своей вины как "попытка успокоить это чувство и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием".

Со временем "заместитель" отца - тотем превратился в бога. Бог развитых религий психологически является идеализацией образа отца. В боге отец снова приобретает свой человеческий образ.

Возникновение тотемизма можно объяснить верой первобытного человека в его духовное единство с природой. Ведь, не мало найдено в пещерах -- местах обитания первобытных людей -- странных рисунков. На рисунках изображены невероятные чудовища с ногами людей и мордами коз, с оленьими рогами и человеческим туловищем.

2 Тотем в различных племенах

Согласно археологическим исследованиям в различных районах Земли, тотем существовал в глубокой древности у многих народов. К примеру у народов, проживающих в лесных областях Южной Америки от Гвианы до Патагонии, в Северной Америке и Австралии.

Вместо всех отсутствующих религиозных и социальных установлений у австралийцев имеется система тотемизма. Австралийские племена распадаются на маленькие семьи или кланы, из которых каждая носит имя своего тотема. Тотем считается праотцом всей семьи, кроме того, ангелом хранителем или помощником, предрекающим будущее и милующим своих детей, даже если он опасен для других. Тотемными покровителями у австралийцев обычно являются кенгуру, опоссум, ящерица, летучая мышь и пр. Лица одного тотема связаны священным, в случае нарушения обязательства: не убивать своего тотема и воздерживаться от употребления его мяса (или от другого доставляемого им наслаждения), нарушитель несёт наказания. Признак тотема не связан с отдельным животным или отдельным существом: он связан со всеми индивидами этого рода. Время от времени в племенах устраиваются праздники, на которых лица одного тотема в церемониальных танцах изображают или подражают движениям своего тотема.

Тотем передаётся по наследству по материнской или отцовской линии. Фрейд предполагал, что первоначально повсюду был первый тип передачи (по материнской линии) и, только затем произошла его замена вторым. Принадлежность к тотему лежит в основе всех социальных обязательств австралийцев. С одной стороны, носители одного тотема принадлежат к одному племени и, с другой стороны, тотем отодвигает на задний план кровное родство. Тотем связывает крепче, нежели, кровные или родственные узы. Тотем не связан ни с областью, ни с месторасположением племени. Лица одного тотема могут жить раздельно и мирно уживаться с приверженцами других тотемов.

Тотемом у финикийцев являлась Свинья. У индусов - корова. Народы севера почитают ворона. У племён Индии Оран и Мунда тотемами являются ястреб, сокол. Цапля и пр.

Жители Арсинонта поклонялись священным пресмыкающимся. Для них откармливали гусей и рыб, украшали их ожерельями и браслетами, а после смерти превращали их в мумии.

К северу от Гималаев тотемизм обнаружен у монголоидных племён. У якутов это лебедь, ворона и пр.

В Африке у племён бегуаны тотемами являются крокодил (у клана бакуена), рыбы (у клана батлипи), лев (у клана балаунга), дикий виноград (баморара).

3 . Возникновение табу

К проблеме табу Фрейд так же подошел со стороны психоанализа, то есть исследования бессознательной части индивидуальной душевной жизни.

Возникновение табу Фрейд объясняет той же историей: после того как сыновья убили своего отца, их охватили чувства вины и раскаяния. И чтобы искупить свой грех и предотвратить жестокую борьбу за женщин в своей среде, сыновья создали законы - табу. Табу запрещали инцест и допускали брачно-половое общение только с женщинами из групп с другими тотемами. Табу представляли собой не что иное, как религиозные или моральные запрещения. Оно также жестко регулировало все стороны жизни и господствовали над ними. Табу в первобытном обществе служили средством охраны обычая.

Вполне возможно, что впервые табу возникли из-за случайных столкновений с неудачей первобытного человека (к примеру в быту). Позднее их стали вводить вожди и шаманы -- колдуны, которыми, как считалось, руководят духи-призраки и даже боги. Страх перед возмездием духа был столь велик в сознании первобытного человека, что порой, нарушив табу, он умирал от ужаса, и такие драматичные эпизоды в огромной мере укрепляли власть табу над живыми.

Причиной возникновения табу (в частности запретов на употребление в пищу какого-либо животного) был тотемизм.

Кроме запретов (табу) в первобытном обществе возникли такие способы регулирования, как дозволение и позитивное обязывание (только в зачаточной форме). Дозволения имели место в случаях определения видов животных и времени охоты на них, видов растений и сроков сбора их плодов, пользования той или иной территорией, источниками воды и др. Позитивное обязывание имело целью организовать необходимое поведение в процессах приготовления пищи, строительства жилищ, разжигания костров, изготовления орудий и др.

4 . Табу в различных племенах

религиозный тотем табу запрет

Изучая жизнь племен патриархального уровня развития, еще сохранившихся в Азии, Австралии Африке и Америке, Фрейд сделал поразительное открытие. Оказалось, что во всех этих племенах каким-то поразительным образом действует система нравственных запретов, регламентирующих все важнейшие стороны жизни. Почти повсюду, где имелся тотем, существовал закон, что члены одного и того же тотема не должны вступать друг с другом в половые отношения, следовательно, не могут вступать между собой в брак.

То же наблюдается и у народов Аляски, в племенах Тлингит и Хайда. В этих племенах были запрещены браки между родственниками по прямой линии: родными братьями и сестрами.

Тайлор в книге "Первобытная культура" рассказывает о запретах которые существуют в племенах, быт которых схож с бытом первобытного общества. Например, один из запретов у индусов - запрет на спасение утопающего. Индусы не станут спасать человека, который тонет в священном Ганге. Кстати, это же жестокое отношение к утопающему разделяют племена Малайского архипелага. У примитивных камчадалов это запрещение имеет самую замечательную форму. Они считают большой ошибкой спасать утопленника: тот, кто спасёт его, утонет после сам. Даже если человек как - нибудь случайно упал в воду, то для него считалось большим грехом выбираться из неё: если ему предназначено тонуть, он делает грех, спасаясь от утопления. Никто не стал бы пускать его к себе в жилище, говорить с ним, давать ему пищу или жену, считая его умершим. Если бы человек упал в воду в присутствии людей, они бы не стали ему помогать, а напротив, утопили бы его.

Этим же дикарям запрещено близко подходить к огнедышащим горам будто бы там живут духи и варят себе пищу. Купаться в горячих источниках тоже грех, так как они верят в существование морского духа, имеющего вид рыбы (Митгк).

Табу у эскимосов - они не смели смешивать в пищу земную и морскую живность.

Одно из табу у индейцев Северной Америки запрещало сбор морских двустворчатых моллюсков в летне-осенний период.

В племенах индусов был запрет на употребление в пищу ребёнком той еды, о которой часто думала его мать, будучи ещё беременной.

Залусам запрещено приводить в племя больных людей, из - за страха перед мёртвыми телами. Они выбрасывают вон и покидают в лесах больных людей.

Вождям и жрецам в Полинезии не разрешалось притрагиваться руками к пище, поэтому кормить их обязаны были другие. Их посуда, одежда и другие принадлежности не могли использоваться другими людьми под страхом болезни и смерти. Соблюдения таких же предосторожностей в первобытных обществах требовали по отношению к девушкам во время первой менструации, к женщинам после родов, человекоубийцам, лицам, находящимся в трауре,.

У маори всякий, кто имел дело с мертвецом -- помогал доставить его на место захоронения или прикасался к костям умершего человека,-- оказывался почти в полной изоляции от окружающих. Он не мог ни войти в дом, ни вступить в контакт с тем или иным лицом, ни прикоснуться к какому-либо предмету без того, чтобы не навести на него порчу. Он даже не мог дотронуться до пищи руками, которые были столь сильно табуированы и нечисты, что делались бесполезными. Еда ставилась для него на землю, он должен был садиться или становиться на колени и со сложенными за спиной руками, как мог, поедать ее. В некоторых случаях его кормление возлагалось на другого человека: последний старался, протянув руку, делать свое дело так, чтобы не дотронуться до табуированного.

Предписание, которое запрещает людям, находившимся в контакте с мертвецом, прикасаться к пище руками, видимо, распространено по всей Полинезии. Так, на островах Самоа «те кто ухаживали за покойником, тщательнейшим образом избегали иметь дело с пищей, и их, как беспомощных младенцев, целыми днями кормили другие. Считалось, что в случае нарушения этого правила бог домашнего очага наказывал виновных облысением и выпадением зубов».

Индейцы-шусвап (Британская Колумбия) изолируют вдовцов и вдов во время ношения траура и запрещают им дотрагиваться до своей головы и тела; чаши и сосуды для приготовления и подачи пищи, которыми они пользуются в это время, не могут использоваться никем другим.

На островах Таити родившую женщину на две или три недели помещают во временный шалаш, построенный на священной земле. В течение этого срока ей воспрещается дотрагиваться до пищевых продуктов, и кормить ее должны другие. Если в этот период к ребенку прикоснулось другое лицо, то оно подвергалось до совершения обряда очищения тем же запретам, что и мать.

Согласно Фрейду, из древнего отцеубийства выросли религия, социальная организация, и нравственность.

Согласно Тайлору религия возникла из-за тесного переплетения анимизма (вера в духов и души, управляющих людьми, предметами и явлениями окружающего мира) с другими религиозными представлениями первобытности. С фетишизмом (верой в сверхъестественные свойства некоторых неодушевленных предметов), магией (обряды, связанные с верой в сверхъестественную способность человека воздействовать на других людей и окружающую действительность) и тотемизмом.

В наше время преобладает мнение, что первоначальным пластом религиозных верований, скорее всего, был тотемизм, в котором первобытные люди в единственно возможной для них тогда форме осознавали свою неразрывную, как бы родственную связь, с непосредственным природным окружением.

Остатки тотемизма, фетишизма, магии сохранились фактически во всех религиях, а также в традициях и быту народов мира. К примеру, для греческого мировоззрения было характерно представление о всеобщей одушевлённости природы. Каждое природное явление, каждая река, каждая гора и роща имели своё божество: Церерс - богиня растительности, Нептун - бог моря. Змеи занимают видное место в религиях мира, как воплощение божеств. Они до сих пор служат предметами поклонений у негров Невольничьего Берега.

Запрет на убийство коровы в Индии, табу на свиней у израильтян и мусульман -- отдаленные отголоски седой старины, когда эти животные были священными тотемами.

Табу в первобытном обществе в течение длительного времени был единственной формой общественного регулирования. В настоящее время запреты также лежат в основе регулирования социальной структурой.

Системы запретов у многих народов в конце концов трансформировались в виде моральных норм, религиозных правил. Из запретов выросла самобытная культура.

Архаические представления, перешедшие в народные поверья и поэзии, указывают на очевидную связь между первобытным воззрением и уцелевшим от старины обычаем (сказки о водяных, леших, домовых и пр.)

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Фрейд як засновник психоаналізу, автор так званої психоаналітичної концепції релігії. "Тотем і табу" - перша робота Фрейда, у якій він звернув увагу не на індивідуальну, а на колективну психологію. Явище "табу" в працях Фрейда. Релігія як ілюзія людини.

контрольная работа , добавлен 12.03.2010


Основные этапы зарождения религии в первобытном обществе. Первобытные верования в эпоху патриархата. Дорелигиозный период. Развитие ритуалов и мифов. Религиозные верования людей неолита. От первообытного общества к формированию государств.

реферат , добавлен 12.12.2006


Религиозные верования, обряды и эзотерические обычаи славян. Смысл, сущность и основные функции религии. Древние языческие боги. Погребальный обряд предков. Русь после крещения. Велес (Волос). Неведомая и нечистая сила. Домовой. Хлевник. Овинник.

реферат , добавлен 28.05.2008


Особенности проблемы возникновения религии, ее сущность и развитие. Формы первобытных верований: тотемизм, фетишизм, анимизм, магия, табу. Анализ религии древних развитых цивилизаций (Египет, Месопотамия, Индия, Греция, Рим, славянское язычество).

реферат , добавлен 01.02.2011


Характерні риси примітивних релігій: тотемізма, табу, землеробського культа, фетишизма та магії. Сукупність табу, що накладалися жерцями і вождями та охоплювали різні сторони життя. Система магічних дій, виконавці магічних обрядів та їх здатності.

презентация , добавлен 12.03.2014


Уровень общественного развития полинезийцев. Резкое кастовое деление общества и сакрализация власти вождей. Категории жрецов и методы их действия. Ритуалы культа, табу и вера в мана. Представления о загробном мире. Пантеон богов и космогонические мифы.

реферат , добавлен 23.02.2010


Религия как историческая категория культуры. Ее сущность, истоки и формирование. Концепции соотношения ее с культурой. Особенности древних форм религий: тотемизма, анимизма, магии и фетишизма, характеризующих верования и обряды первобытного человека.

реферат , добавлен 17.05.2011


Понятие веры, как особое эмоционально-психологическое состояние человека. Особенности религиозной веры. Религиозное сознание: соотношение рациональной и эмоционально-волевой сторон. Религиозный культ: содержание, функции. Религиозные организации, их типы.

реферат , добавлен 23.05.2009


Религиозные представления на начальных этапах развития человечества. Длительный безрелигиозный период в истории жизни человечества. Бессилие первобытного человека - причина возникновения религии. Факты, созданные на основании раскопок древних рукописей.

реферат , добавлен 09.06.2008


Трактовки термина "секта". Возникновение сектантских образований. Их признаки и виды. Специфика развития сектантства в российском обществе и его социальные последствия. Опасности со стороны религиозных объединений деструктивного и оккультного характера.

Задаваясь вопросом о том, что и почему ограничивает человека в проявлении его врожденных биологических инстинктов, Ф. обращается к истокам культуры, к возникновению религиозных верований. Ф. полагал, что обратившись к истокам культуры, к анализу ее архаических признаков, можно разглядеть тайну происхождения культуры.
Изучая жизнь племен патриархального уровня развития, еще сохранившихся в Азии, Австралии, Африке и Америке, Фрейд сделал поразительное открытие. Оказалось, что во всех этих племенах каким-то непостижимым образом действует система нравственных запретов, регламентирующих все важнейшие стороны жизни. Особую роль играли также своеобразные тотемические символы, на которые прежде всего распространялись запреты их уничтожения или осквернения.
Исследование, основанное на обширнейшем эмпирическом материале, не носит этнографического характера. Ф., описывая обычаи и традиции племен, стремился понять, как биологическое стадо превратилось в простейший общественный механизм, где действуют нравственные ограничения, т.е. табу.
В книге "Тотем и табу" Фрейд пытался разгадать первоначальный смысл тотемизма. Тотемизм (от слова "ототеман", на языке североамериканских индейцев оджибве - род его) - одна из ранних форм религии, выражающая веру в сверхъестественное родство между человеческими группами (родами) и животными и растительным миром (реже - явлениями природы и неодушевленными предметами). Под тотемом подразумевалось животное или растение, которое оценивалось как фактический предок, от которого магическим образом зависели жизнь и благополучие рода в целом и каждого человека в отдельности.
Для истолкования культуры огромное значение имеет система запретов, компенсирующих утрату животных инстинктов. По мнению Ф., каждый, кто подходит к проблеме табу со стороны психоанализа, т.е. исследования бессознательной части индивидуальной душевной жизни, то после недолгого размышления обнаружит, что есть вещи, которые он ни при каких обстоятельствах не может допустить.
Табу жестко регулирует все стороны жизни и господствует над ними.1
***
БОЯЗНЬ ИНЦЕСТА
... Они (туземцы Австралии) поставили себе целью с тщательной заботливостью и мучительной строгостью избегать инцестуозных половых отношений. Вся их социальная организация направлена именно к этой цели или она связана с этим достижением.
Вместо всех отсутствующих религиозных и социальных установлений, у австралийцев имеется система тотемизма.
Тотем - чаще животное, идущее в пищу, безвредное или опасное, реже - растение или сита природы, находящееся в определенном отношении ко всей семье. Тотем - праотец семьи, ангел - хранитель и помощник.
Почти повсюду, где имеется тотем, существует закон, что члены одного и того же тотема не должны вступать друг с другом в половую связь, следовательно, не могут также вступать между собою в брак. Это составляет связанную с тотемом экзогамию.
Экзогамия тотема, запрещение сексуальных общений с членами одного и того же клана, кажется нецелесообразным средством для предупреждения группового инцеста, впоследствии это средство зафиксировалось и на долгое время пережило оправдывающие его мотивы.
Правила избегания (запреты-ограничения) распространялись на сестер и братьев, матерей и сыновей, двоюродных братьев и сестер, на тещу и зятя, невестку и свекра.
На диких народах мы можем показать, что они чувствовали: угрозу в инцестуозных желаниях человека, которые позже должны были сделаться бессознательными, и считали необходимым прибегать к самым строгим мерам их предубеждения.
ТАБУ И АМБИВАЛЕНТНОСТЬ ЧУВСТВ
Ограничения табу представляют не что иное, как религиозное или моральное запрещение. Запреты табу лишены всякого обоснования. Цели табу: охрана важных лиц, защита слабых, защита от опасностей, охрана рода, охрана не рожденных и маленьких детей и пр.
Источниками табу считают собственную чародейственную силу, имеющуюся в людях и духах, которая от них м.б. перенесена при помощи неодушевленных предметов.
Главным и основным запрещением невроза является как при табу, прикосновение, отсюда и название: боязнь прикосновений. Запрещение распространяется не только непосредственно прикосновением телом, но включает и всякое прикосновение, хотя бы в переносном смысле слова.
Навязчивым запрещениям свойственна огромная подвижность, они распространяются какими угодно путями с одного объекта на другой и делают этот новый объект "невозможным". Больные навязчивостью ведут себя так, как будто "невозможные" люди и вещи были носителями опасной заразы, способной распространиться посредством контакта на все, находящееся по соседству.
Сходство обычаев табу с симптомами неврозов навязчивости:
в немотивированности запретов
в их утверждении благодаря внутреннему принуждению
в их способности, сдвигу и в опасности заразы, исходящей из запрещенного
в том, что они становятся причиной церемониальных действий и заповедей, вытекающих из запретов.
У народов, придерживающихся табу, имеется амбивалентная направленность по отношению к их запретам табу; в бессознательном им больше всего хотелось нарушить их, но они в то же время бояться этого; они потому именно бояться, что желают этого, и страх у них сильнее, чем стремление к наслаждению. Желание же у каждого представителя этого народа бессознательно, как и у невротика.
Самые старые и важные запреты табу составляют оба основные закона тотемизма: не убивать животного тотема и избегать полового общения с товарищем по тотему другого пола. Опасное свойство, остающееся неизменным при различных условиях - способность раздразнить амбивалентность человека и будить в нем искушение преступить запрет.
Табу: связанные с врагами, с вождями, с покойниками (табу мертвецов).
АНИМИЗМ, МАГИЯ И ВСЕМОГУЩЕСТВО МЫСЛИ
Анимизмом в узком смысле слова называется учение о представлениях о душе, в широком смысле - о духовных существах вообще.
Сам анимизм еще не религия, но содержит предпосылки, из которых строится религия.
Вполне очевидно, что мир основан на анимистических предположениях; подробности взаимоотношений между мифом и анимизмом кажутся в существенных моментах еще не выясненными.
Магия является первоначальной и более значительной частью анимистической техники, потому что среди средств, с помощью которых нужно общаться с духами, имеются также и магические.
Когда мы имеем сходство между совершенным действием и ожидаемым происшествием, то магия такого рода называется имитативной или гомеопатической.
Контагиозная магия в отличие от имитативной имеет в действии не сходство, а связь в пространстве, соприкосновение, хотя бы даже воображаемое.
Оба принципа ассоциации - сходство и смежность - совпадают в более общем единстве прикосновения.
Ассоциации по смежности представляют собой прикосновение в прямом смысле, а ассоциации по сходству - в переносном.
Принцип, господствующий в магии, в технике амнистического образа мыслей, состоит во "всемогуществе мыслей".
ИНФАНТИЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ТОТЕМА
Можно различать по крайней мере три вида тотемов:
Тотем племени, в почитании которого принимает участие целое племя и который передается по наследству, от одного поколения к другому.
Половой тотем, которому принадлежат все мужчины или все женщины племени, причем исключаются лица другого пола.
Индивидуальный тотем, присвоенный отдельному лицу и не переходящий на его потомство.
Члены одного племени называют себя племенем своего тотема и обыкновенно также верят, что обязаны ему своим происхождением.
Происхождение тотемизма:
Номиналистические
Социологические
Психологические.
Происхождение экзогамии и ее отношение к тотемизму.
Тотемизм является более древним институтом, а экзогамия присоединилась позже.
Священная мистерия жертвы оправдывается благодаря тому, что только этим путем можно установить священную связь, соединяющую участников между собой и их с богом.
Убийство или инцест или другое какое-нибудь преступление против священных законов крови были единственными злодеяниями в примитивном обществе, которые община признавала подсудным.
Оба табу тотемизма, с которой начинается нравственность людей, психологически неравноценны.
Если мы проследим в религии и в нравственном прогрессе, еще не строго разделенных в тотемизме, последствия превратившейся в раскаяние нежности к отцу, то в сущности, победу одержали тенденции, диктовавшие убийство отца. Социальные чувства братства, на которых зиждется великий переворот, приобретают с этого момента глубочайшее влияние на развитие общества.
Путем бессознательного понимания обычаев, церемониалов и узаконений, в которые отлилось первоначальное отношение к праотцу, могло и более поздним поколениям удаваться унаследование подобных чувств к праотцу.
Аналогия примитивных людей с невротиками становится основательной, если мы допускаем, что у примитивных людей психическая реальность, образование которой не подлежит сомнению, первоначально совпала с фактической реальностью, что примитивные люди действительно совершали все то, что они по всем данным намеревались совершить.
Невротик испытывает задержки в действиях, у него мысль вполне заменила поступок. Примитивный человек не сдержан, поступок для него заменяет мысль.
1 Гуревич П.С. Загадки архаической культуры. -М., 1994. 1 1

Работа на этой странице представлена для Вашего ознакомления в текстовом (сокращенном) виде. Для того, чтобы получить полностью оформленную работу в формате Word, со всеми сносками, таблицами, рисунками, графиками, приложениями и т.д., достаточно просто её СКАЧАТЬ.

Нет, наша наука - не иллюзия. Но иллюзией было бы верить,
что мы откуда-нибудь могли получить то, чего наука нам дать не может.
(З. Фрейд «Будущее одной иллюзии»)

З игмунд Фрейд родился 6 мая 1856 года в Австрии, во Фрейнберге, в семье мелкого торговца. З. Фрейд рос в семье, в которой религиозные традиции и обычаи уже утратили силу. Его отец придерживался либерально-просветительских взглядов и еще до рождения сына перестал посещать синагогу, а впоследствии и вовсе отказался от культовых и бытовых предписаний иудаизма. З. Фрейд получил типичное для выходца из мелкобуржуазной еврейской семьи образование: частная школа, гимназия, университет.

В гимназические годы мировоззрение З. Фрейда формировалось под влиянием идей европейского рационализма и естественнонаучного эмпиризма. Он свято верил во всемогущество человеческого разума и конечную победу научного мировоззрения. Религия же в его представлении была главным источником человеческих заблуждений, врагом просвещения и прогресса. Изучение естественных наук, несомненно, оказало очень важное влияние на его развитие. Знакомство с теорией эволюции органического мира Чарльза Роберта Дарвина (1809-82), который впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, произвело настоящий переворот в сознании Фрейда.

Фрейд решил посвятить себя науке, по его словам, он испытывал в тот период "непреодолимую потребность разобраться в загадках окружающего мира и по возможности сделать что-либо для их решения". Но осуществлению его честолюбивых замыслов препятствовала государственная политика буржуазной Австро-Венгрии, ограничивавшая сферу деятельности евреев коммерцией, юриспруденцией и медициной. Путь в науку был закрыт, и Фрейд был вынужден выбрать медицину, как область более близкую к естествознанию.

В 1873 году он поступил на медицинский факультет Венского университета и через 8 лет получил степень доктора медицинских наук. Учебные занятия Фрейд совмещал с работой в Институте физиологии при университете, руководимым Эрнстом Брюкке (1819-92.). Сотрудничество с этим выдающимся ученым существенно укрепило научно-рационалистический склад мышления Фрейда и заложило фундамент для дальнейшей научной работы в области материалистической теории неврозов естественнонаучного материализма.

В 1874-1875 гг. он прослушал цикл лекций немецкого философа-идеалиста Франца Брентано (1838-1917). Его учение о психических актах как направленных действиях души, его полемика с английским психиатром Г. Модели по проблемам бессознательного вызвали живой интерес Фрейда.

После 1881 года Фрейд открыл врачебный кабинет и занялся лечением психоневрозов.

В 1885 году, пройдя по конкурсу на место приват-доцента неврологии Венского университета, он получил возможность ехать на стажировку в Париж, во всемирно известную клинику, возглавляемую Жан Мартеном Шарко (1825-93), по мнению которого причины функциональных психических расстройств следует искать не в анатомии, а в психологии. Эта мысль глубоко запала в сознание Фрейда. Через несколько лет, продолжая без особого успеха испытывать различные фармакологические и физиотерапевтические средства лечения больных, Фрейд натолкнулся на книгу, ученика Шарко - доктора И. Бернгейма (1837-1919) "Внушение и его применение в качестве терапии", в которой описывались результаты лечения невротиков методом гипнотического внушения.

В возрасте 36 лет он становится профессором Венского университета и вскоре окончательно встает на путь разработки психоанализа. Его творческую эволюцию в области психоанализа можно условно разделить на три периода:

· ранний период (1895-1905)

· период 1-ой психоаналитической системы (1905-20)

· период 2-ой психоаналитической системы (1920-39)

До самой своей смерти, наступившей в 1939 г., Фрейд занимался активной научной деятельность, опубликовав за это время много научных статей и монографий.

Зигмунд Фрейд не считал себя философом. Однако «сумма психологической информации», собранной им эмпирическим путем, постепенно складывалась в научную дисциплину мировоззренческого характера. Ему казалось, что его открытия приложимы к различным областям общественной жизни – культуре, религии, искусству. Такая экспансия психоаналитического метода уже не обеспечивалась чисто научным мышлением. Фрейд вступал в сферу догадок, предположений, интуиции. Иначе говоря, невольно становился философом.

Задаваясь вопросом о том, что и почему ограничивает человека в проявлении его врожденных биологических инстинктов, Фрейд обращается к истокам культуры, к возникновению религиозных верований. Обнаруженные закономерности влияния внешней среды на мышление, поведение, деятельность человека позволили Фрейду дать свою трактовку таким важнейшим вопросам как генезис и предназначение культуры, соотношение природных и культурных начал в структуре личности, истоки нравственности и т.д.

Понятие «культура» содержит целый комплекс значений, так и не обретших законченного бесспорного определения. Очевидно лишь, что механизм культуры есть путь отвлечения от природы. Чем дальше развивается человечество, тем основательнее его отрыв от органической основы жизни. Таким образом, Фрейд рассматривал культуру в этом узком смысле как систему ограничений и запретов («культурных запретов»), которые вытесняют известные влечения человека в сферу бессознательного, упорядочивают отношения людей между собой, распределяет достигаемые материальные блага. Он видел параллелизм онтогенетического и филогенетического развития и в духовной жизни человека и предполагал, что обратившись к истокам культуры, к анализу ее архаических признаков, можно разглядеть тайну происхождения культуры.

Изучая жизнь племен патриархального уровня развития, еще сохранившихся в Азии, Австралии Африке и Америке, Фрейд сделал поразительное открытие. Оказалось, что во всех этих племенах каким-то поразительным образом действует система нравственных запретов, регламентирующих все важнейшие стороны жизни.

Врожденное бессознательно влечение вызвало грех, который оказался поворотным пунктом в антропогенезе, перводвигателем человеческой истории. Фрейд подчеркивал, что «совесть теперь является душевной наследственной силой, приобретена человечеством в связи с комплексом Эдипа».

Рассмотрим культурно-исторический контекст эдипова комплекса. Эдипов комплекс, в основе которого лежат инцестуозные либидиозные желания, является краеугольным камнем психоаналитической теории. Когда мы говорим "инцестуозные желания" - мы имеем в виду их запретную привлекательность, которая явно прослеживается не только жизни отдельной личности, но также и в культуре. Амбивалентное отношение к инцесту в культуре можно объяснить, рассмотрев эволюцию этого феномена.

Инцест (incestus) по-латыни значит "нечистый" - в смысле "порочный, недозволенный". Это слово у древних римлян обозначало не только инцест в современном смысле (то есть "кровосмешение", сексуальную связь между кровными родственниками), но и вообще всякое прелюбодеяние. В библейских книгах "Левит" и "Второзаконие", где установлены точные и подробные правила сексуального поведения, запрет на инцест не выделяется особо среди запретов на внебрачные и гомосексуальные связи - и то, и другое, и третье карается смертной казнью.

В Европе термин "инцест" был осмыслен как "кровосмешение" достаточно поздно - в христианскую эпоху. Греческое слово haimomixia (эмомиксия), буквальным переводом которого является древнерусское и современное русское "кровосмешение" и немецкое Blutschande - византийского происхождения. У древнегреческих авторов такого слова нет. Кстати, не совсем ясно его происхождение. Слово "кровь" в значении "родословная" существует давно, с классической эпохи (V в до н.э.). Но почему сексуальные связи между близкими родственниками названы "кровосмешением" - непонятно. Возможно, речь идет о некоей метафоре на неясном основании или о т.н. "народной этимологии". В римской (латиноязычной) традиции инцест-кровосмешение также поздно выделился из инцеста-греха, из вообще недозволенного сексуального поведения. Так что инцест был, а специального термина не было. Кстати, для инцестуозного проступка царя Эдипа в трагедии Софокла вообще нет никакого отдельного понятия - это просто "грех".

Первоначально - в самую раннюю эпоху и, очевидно, в эпоху матриархата - вообще не было противопоставления "дозволенных" и "недозволенных" сексуальных связей. Господствовал т.н. "промискуитетный" (неупоpядоченный) брак. Связь между сексуальными отношениями и рождением детей тогда не осознавалась.

Первая ступень на лестнице социального развития - это разделение хозяйственных и религиозных функций между мужчиной и женщиной. Женщина стала хранительницей очага и распорядительницей продовольствия. Можно сказать, что это была первая гендерная революция ("гендер" - социальная и культурная функция пола, своего pода "социокультурный пол") - установление женской власти, матриархата. Женщина-матриарх была жестокой царицей и одновременно жрицей первоначального женского божества. Тогда также не наступило время осознания связи между сексом и деторождением. Мужчины брались матриархальными владычицами для сексуального удовлетворения и, как правило, раз в год приносились в жертву. Родословная в этот период велась, естественно, по материнской линии. Промискуитет (и инцест в том числе) был в порядке вещей. Итак, это мы будем называть примитивным (т.е. первоначальным) инцестом.

Далее наступила новая стадия в социальном развитии человечества. Произошла вторая гендерная революция - установление мужского социального и духовного главенства. Причины этого многообразны - и развитие трудовых навыков, и происшедшее по этой причине усложнение социальной структуры, и сдвиги в религиозном сознании. В это же время, очевидно, и произошло установление когнитивной связи между сексом и рождением ребенка. Все это и привело к патриархату - и, в частности, к родословной по мужской линии. Это важнейшее событие произошло в Европе приблизительно в XIII веке до нашей эры.

В эту эпоху - которая, с некоторыми оговорками, длится и по сей день - началась упорная и жестокая борьба с инцестом.

Но здесь начинается интересная культуpно-истоpическая динамика. Запрет на инцест, как представляется, менее всего связан с безличной, надчеловеческой тенденцией к "улучшению породы". Признать это - значить принять довольно архаичную, почти богословскую точку зрения о некоей целесообразности происходящего в природе и человеческом сообществе. Кроме того, с точки зрения "улучшения породы" инцест, возможно, как раз необходим - как в животном мире, где определенное количество болезненных и слабых "выродков" служит дополнительным регулятором численности и качества популяции.

Гонения на инцест - это, вероятнее всего, гонения победившего патриархата на матриархат и связанный с ним промискуитетный (то есть весьма часто инцестуозный) брак. В некотором смысле это гонения победившей революции на идеи и институты старого режима. Однако всякая революция относится к этим вещам весьма амбивалентно. Институты старого режима оказываются необходимы для придания устойчивости новому порядку (тому есть множество примеров из нашей истории советского периода, когда символы и ритуалы царской России осваивались коммунистической властью: ордена, погоны, присяги, образ жизни правящей верхушки). К этим атрибутам матриархального режима относился и инцест, и не только в силу своей изначальной психологической привлекательности. Инцест оказался необходимым для царей-мужчин, для подтверждения их права на престол. Дело в том, что в период разложения матриархата наследование престола шло по женской линии. Существовали и временные цари (так называемые "цари-жрецы"). Свое царское положение царь-жрец получал потому, что был мужем самой младшей дочери царской семьи. Поэтому, чтобы подтвердить свое положение царя, он должен был вступить в брак со своей дочерью. Таким образом, инцест стал еще и "технологией власти" для царей.

В мифологии инцест стал образом жизни богов. Вся древняя мифология полна инцестуозных и промискуитетных сюжетов. Например, Крон и Рея были братом и сестрой. Их дети Зевс и Гера также поженились. При этом Зевс изнасиловал свою мать Рею. Вся история Зевса - это цепь любовных похождений, также порождающих инцестуозные связи: например, на дочери Зевса Персефоне женился его брат (то есть ее дядя) Гадес. В так называемых "философских мифах", где действуют безличные силы (Ночь, Ветеp, Хаос и т.д.) - инцестуозные связи отмечаются не только между братом и сестрой, матерью и сыном, но и между бабушкой и внуком.

В реальности инцест стал прерогативой царей. В особенности это свойственно египетским фараонам, которые весьма часто женились на сестрах. Династический инцест связан с божественностью, с надчеловеческой особостью власти и личности монарха. Монарху дозволено то, что дозволено только богам и древним властителям. Кроме того, исключительность монарха порождает концепцию равнородного брака . Супруг монарха должен происходить тоже из царского рода. В древнеегипетском случае - из той же самой, единственной в стране царской семьи. Европейские династии Средневековья и Нового времени в итоге породнились и стали представлять собою одну обширную семью. Браки между двоюродными братьями и сестрами, между двоюродными дядьями и племянницами были обычным делом. Не случайно официальным обращением монарха к монарху было и остается "Брат мой". Конец этим близкородственным бракам положила эра республик, общая демократизация всей жизни и десакрализация личности монарха. Английский король Эдуард VIII заплатил за неравнородный брак отречением от престола. Его внучатые племянники женятся на особах некоролевской и даже не очень аристократической крови. Супруг нынешней датской королевы Маргреты II - "человек из народа". В 1945 году император Японии Хирохито объявил, что он - не Сын Неба, а простой смертный; его внук женился на девушке неаристократического происхождения. Однако современные российские монархисты оспаривают право на престол ветви наследников Владимира Кирилловича Романова, потому что считают "неравнородным" его брак с Леонидой Георгиевной, княгиней Багратион-Мухранской. Очевидно, какая-нибудь малокpовная принцесса, продукт вырождения заштатной немецкой династии, устроила бы их больше.

Итак, на смену примитивному, первоначальному инцесту пришел сакральный инцест , символ царственной вседозволенности, символ пренебрежения главным моральным запретом. Такой инцест практиковали римские императоры (особенно популярны в этом смысле Нерон и Калигула). Надо отметить, что биографы, современные этим императорам, осуждали такое поведение - и вместе с тем упоенно его описывали, как описывали и прочие императорские распутства.

Наиболее яркие и вместе с тем концептуальные описания "сакрального инцеста" (равно как и "сакрального промискуитета") мы видим в книгах маркиза де Сада. Интересна смысловая двойственность инцеста у маркиза де Сада. С одной стороны, носители инцестуозно-промискуитетной активности - это люди, стоящие над моралью. Циники, убийцы, сластолюбцы, насильники и растлители малолетних - это "люди как боги", чуждые любых ограничений и служащие только влечениям своего тела, которое, по маркизу де Саду, выше души, как Природа выше Закона. Таким образом, это цари в предельном субъективно-позитивном смысле. Но тут есть и вторая сторона дела. Маркиз де Сад, как известно, был революционером и даже революционным активистом в эпоху Великой революции 1789-94 гг. Народное сознание - особенно в революционные эпохи - приписывало свергаемой элите все и всяческие пороки и грехи. Поэтому герои маркиза де Сада (а все его "садисты" - аристократы) - это цари в предельном объективно-негативном смысле. Но двойственность оценки людей, имеющих безраздельную власть над телами других людей и над моралью общества, делает их одновременно и явно отвратительными, и тайно привлекательными.

Итак, инцест является одновременно пугающим и притягательным Также отвратительно-привлекательным является и промискуитет как контекст, в котором инцест становится естественным.

Страх перед инцестом в произведениях искусства становится страхом перед судьбой. Тут надо вспомнить трагедию об Эдипе, где его грех был осуществлением предсказания, был роком - и только, а не проявлением его свободной (допустим даже, преступной) воли. Страх перед инцестом как судьбой читается, напpимеp, в рассказе Мопассана "Фpансуаза", который в России широко известен в пересказе Льва Толстого, а также в романе Макса Фриша "Homo Фабер".

Но вместе с тем в художественной литературе прослеживаются феномены привлекательности инцеста. Чаще всего это квази-инцест и промискуитет (еще раз подчеркну, что промискуитет привлекателен как "оправдательный контекст" для инцеста). Под квази-инцестом имеется в виду одновременная связь с матерью и дочерью или отцом и сыном (либо как с любовницами/любовниками, либо с женой/мужем и тещей/тестем), с сестрами или братьями (либо как с любовницами/любовниками, либо с женой/мужем и свояченицей/деверем). Так называемое "снохачество" является трансформацией инцеста, равно как и связь с падчерицей и пасынком.

Описанная в трагедии Евpипида "Федpа" любовь царицы Федpы к своему пасынку Ипполиту традиционно pассматpивается как инцест. Существует даже выражение "комплекс Федpы", то есть сексуальное влечение матери к сыну. Но, как указывалось выше, в классической Греции не было специального понятия для инцеста в современном смысле. В трагедии Евpипида поступок Федpы осуждается как вообще греховный, как всякое прелюбодеяние.

От промискуитета квази-инцест отличается наличием кровно-родственных связей с одной партнерской стороны. Ступень от квази-инцеста к собственно промискуитету - это "любовь втроем" или "любовь вчетвером". Известна картина немецкого художника Филиппа Рунге (1777-1810) под названием "Мы втроем" (1805), изображающая женщину, которую обнимают двое мужчин. Считается, что это автобиографичная картина. Известно много подобных случаев в художественной среде - например, жизнь Маяковского в семье Осипа и Лили Бpиков.

Но чистый пpомискуитет связан с инцестом как культурным мотивом лишь тогда, когда круг сексуальных связей ограничен сообществом более или менее близких людей, вследствие чего все тайные связи легко могут стать явными - таким образом реализуется их запретная привлекательность. Иначе речь пойдет о феномене Дон-Жуана, где на первый план выходят нарушения в доэдиповом периоде развития (несфоpмиpованность постоянного либидинозного объекта).

Квази-инцестуозные и собственно промискуитетные мотивы обуславливают глубинную привлекательность т.н. "мыльных опер" в латиноамериканском варианте. Там все оказываются "тайными родственниками" друг друга - авторы умело балансируют на грани инцеста как такового. Мистико-инцестуозные мотивы используются в кино и литературе ужасов: всевозможные вампиры и оборотни часто находятся друг другом в инцестуозной связи. В повести Гоголя "Страшная месть" колдун принуждает к сексуальной связи свою дочь.

Сейчас мир постепенно вступает в третью гендерную революцию , то есть в эпоху становления социального и духовного равноправия мужчин и женщин. Трудно предположить, что инцест будет столь же приемлем, сколь и в эпоху гендерного безразличия, предшествовавшего матриархату. Однако не исключено, что промискуитетные и квази-инцестуозные формы, равно как и другие "неортодоксальные" формы сексуального поведения, станут восприниматься более терпимо, чем сейчас. Лежащая в основе психоаналитической теории концепция эдипова комплекса не потеряет свою общезначимость, но, возможно, приобретет новую специфику, обусловленную изменившимся культуpно-истоpическим контекстом.

Всевозможные правила для предотвращения любого, даже случайного инцеста, подробно описаны в книге Фрейда "Тотем и табу" и еще подробней в работе Джеймса Фрэзера "Тотемизм и экзогамия".

Рассматривая племена туземцев Австралии, которые этнографы считали самыми дикими, несчастными и жалкими, Фрейд заметил с какой тщательной заботливостью и мучительной строгостью они избегают инцестуозных половых отношений. Более того, вся их социальная организация направлена на избегание инцеста или с ним как-то связана.

Вместо всех отсутствующих религиозных и социальных установлений у австралийцев имеется система тотемизма . Австралийские племена распадаются на маленькие семьи или кланы, из которых каждая носит имя своего тотема. Что же такое тотем? Чаще – животное, идущее в пищу, безвредное или опасное, внушающее страх, реже – растение или сила природы (дождь, вода), находящиеся в определенном отношении ко всей семье. Тотем считается праотцем всей семьи, кроме того, ангелом хранителем или помощником, предрекающим будущее и узнающим и милующим своих детей, даже если он, как правило опасен для других. Лица одного тотема связаны священным, в случае нарушения влекущим наказания обязательством не убивать своего тотема и воздерживаться от употребления его мяса (или от другого доставляемого им наслаждения). Признак тотема не связан с отдельным животным или отдельным существом: он связан со всеми индивидами этого рода. Время от времени устраиваются праздники, на которых лица одного тотема в церемониальных танцах изображают или подражают движениям своего тотема.

Тотем передается по наследству по материнской или отцовской линии; весьма вероятно, что первоначально повсюду был первый тип передачи и только затем произошла его замена вторым (первая и вторая гендерные революции). Принадлежность к тотему лежит в основе всех социальных обязательств австралийцев; с одной стороны она выходит за границы принадлежности к одному племени и, с другой стороны, отодвигает на задний план кровное родство (тотем связывает крепче, нежели кровные или родственные узы в нашем современном понимании). Тотем не связан ни с областью, ни с месторасположением. Лица одного тотема живут раздельно и мирно уживаются с приверженцами других тотемов.

Почти повсюду, где имеется тотем, существует закон, что члены одного и того же тотема не должны вступать друг с другом в половые отношения, следовательно, не могут вступать между собой в брак . Это и составляет связанную с тотемом экзогамию .

Этот строго соблюдаемый запрет весьма замечателен. Его нельзя объяснить тем, что нам известно о понятиях или свойствах тотема. Невозможно поэтому понять, как он попал в систему тотемизма. Неудивительно, что некоторые исследователи считают, что первоначально – в древнейшие времена – экзогамия не имела ничего общего с тотемизмом, а была к нему добавлена без глубокой связи в то время, когда возникла необходимость в брачных ограничениях. Как бы там ни было, соединение тотемизма с экзогамией существует и оказывается очень прочным.

Но остается загадкой, каким же образом произошла при этом замена настоящей семьи кланом тотема, и разрешение этой загадки совпадает, может быть, с разъяснениями самого тотема. Надо иметь в виду, что при известной свободе сексуального общения, переходящей границы брака, кровное родство, а вместе с ним и предупреждение инцеста становиться настолько сомнительным, что является необходимость в другом обосновании запрета.

К проблеме табу Фрейд так же подошел со стороны психоанализа, то есть исследования бессознательной части индивидуальной душевной жизни.

«Табу» полинезийское слово, которое трудно перевести, потому что у нас нет больше обозначаемого им понятия. Для нас значение табу разветвляется в двух противоположных направлениях. С одной стороны, оно означает – святой, священный, с другой стороны – жуткий, опасный, запрещенный. Таким образом с табу связано представление чего-то, требующего осторожности, табу выражается, по существу в запрещениях и ограничениях.

Ограничения табу представляют собой не что иное, как религиозные или моральные запрещения. Табу жестко регулирует все стороны жизни и господствует над ними.

Краткий очерк культурологической теории Фрейда не отражает всего ее богатства и сложности постулатов (Объем информации слишком велик, чтобы осветить все вопросы данной тематики в одинаковой мере). Достаточно сказать, что учение Фрейда лежит в основе современной культурологии. Однако в контексте данной публикации уместно высказать несколько критических замечаний в отношении этой теории. Прежде всего, следует признать, что Фрейд недооценивал влияние культурной среды на половое развитие. В частности, культурно-антропологические исследования показали, что эдипов комплекс не является универсальным явлением, а латентная фаза служит прежде всего отражением жизни в обществе, накладывающем ограничения на проявления сексуальности, а не определяется исключительно действием внутренних психических сил. Кроме того, многие критики считают, что Фрейд имел искаженные представления о женской сексуальности (Millet, 1970; Sherfey, 1972; Tennov, 1975; Frieze et al., 1978). Наконец, сам Фрейд признавал неполноту многих своих выводов и отмечал необходимость их пересмотра по мере появления новых данных.

Гипотеза об изменении и превращении органич. форм, происхождении одних организмов от других была предложена учеными-трансформистами (Ж.Л.Л. Бюффон, Э.Ж. Сент-Илер и др.) гораздо раньше, однако научно обоснована, обобщена, дополнена собств. наблюдениями и окончательно развита она была Ч.Р. Дарвином.

Frazer J.D. Totemism and Exogamy. L. 1910